пустовали. Один из унитазов выглядел достаточно чистым; рядом висел тощий рулончик туалетной бумаги.
Шерри зашла в кабинку, закрыла дверь и заперлась на защелку.
Защелка давала хоть какое-то ощущение защищенности. Хотя была слишком хлипкой, чтобы защитить от чего бы то ни было. Если бы кто-то всерьез вознамерился вломиться в кабинку, эта защелка его бы точно не удержала.
А если бы вдруг паче чаяния удержала, то он запросто мог бы перелезть через стенку или пролезть под дверью.
Едва не рыдая от омерзения, она нагнулась, залезла себе под юбку и стянула трусы.
Больше всего она боялась, что в тот момент, когда она сядет на унитаз, в уборную ворвется Тоби.
А я уже не смогу остановиться, подумала она. Я буду сидеть здесь и писать. С трусами, спущенными до колен. А он проскользнет под дверью, глядя на меня снизу вверх и при этом еще улыбаясь.
Наконец Шерри закончила.
Она пошла к раковине, оставляя за собой мокрые следы от носка.
Балансируя на одной ноге, она брезгливо стащила носок, стараясь не прикасаться к его промокшей части.
И выбросила его в урну.
Потом она подняла ногу, поставила ее в раковину и включила горячую воду. На стене рядом висел дозатор с жидким зеленовато-желтым мылом. Она набрала немного в ладонь.
Намыливая ногу, она взглянула на себя в зеркало.
Ее короткие волосы потемнели от пота и прилипли к вискам. На лбу красовался синяк, который поставил ей Тоби, когда ударил ее кулаком в первый раз. Видок, надо сказать, кошмарный. Лицо блестит. Взгляд пустой и измученный. Вообще никакой взгляд – как у зомби.
Она повернула голову и взглянула на свое правое ухо. Мочка разорвана. Два куска плоти как будто склеены друг с другом запекшейся кровью.
Шерри сполоснула ногу и поискала глазами бумажные полотенца.
Здесь были только электрические сушилки.
– Великолепно, – пробормотала она, опуская ногу на пол. Под ногой скрипнул песок.
Она завернула кран с горячей водой и включила холодную. Склонилась низко над раковиной и набрала воды в сложенные чашечкой ладони. Сполоснула лицо и голову. Осторожно соскребла с шеи пятна засохшей крови. Потом набрала немного мыла на большой и указательный палец и аккуратно промыла мочку. Смыла мыло водой.
Оглянулась на дверь в беспокойстве: не слишком ли долго она здесь возится?
Наклонившись ближе к зеркалу, она осмотрела ободранное плечо. Его будет сложно промыть без бумажных полотенец. Как, впрочем, и все остальные ссадины.
Она подумала, что полотенца можно заменить туалетной бумагой.
– Ну уж нет, – пробормотала она.
Потом ее осенило, что можно приспособить под это дело ее левый носок.
Вот только есть ли у нее это время?
– Как же, блажен, кто верует, – произнесла она вслух.
Но пока туалет находится в ее полном распоряжении. И Шерри решила, что ей все-таки стоит промыть плечо. Еще в школе, когда она была скаутом, их научили, что открытые раны нужно как можно скорее обработать водой и мылом, чтобы в них не попала инфекция. Тем более что в последние годы – спасибо любимому телевидению – у нее развился настоящий психоз в форме панического страха перед «бактериями, пожирающими плоть».
Шерри сняла левую туфлю и левый носок. Нижняя часть носка пропиталась потом, но верхняя осталась более или менее сухой и чистой. Она подержала носок под горячей водой, капнула на него чуть-чуть мыла и осторожно протерла ссадину на плече.
