мало? — Ее голос безудержно звенел.
— Ты несправедлива. Я подал заявление еще до того, как меня взяли в Детройтский симфонический. Просто это был один из вариантов.
Он говорил убедительно, однако Джесси не очень-то верилось.
— Пусть так, но сейчас? Неужели ты всерьез заинтересован в получении дирижерской должности?
— Ну… это было бы занятно.
Занятно! Насколько позволял телефонный провод, она нервно вышагивала по комнате.
— Почему ты считаешь, что сможешь руководить симфоническим оркестром? Словно такое дело — простая забава.
— Как и ты, я на этом собаку съел, и прекрасно знаю, каким должен быть дирижер… Кое-что понимаю и в музыке…
— Ну да! Ты все понимаешь, а другие — нет! Другие тупицы, ничтожества, недоумки, бездари!..
Эдди, должно быть, уловил ярость в ее голосе. Возникла долгая пауза.
— Я же говорю, что заберу заявление.
Джесси почувствовала мгновенное облегчение, но тут же забыла о нем.
— Не смей, Эдди. Только попробуй — и я не буду с тобой разговаривать вообще!
— Но почему?
— Разве не ясно? Ты, видно, полагаешь, будто я обязательно проиграю тебе на конкурсе? — Она ждала опровержения, но не дождалась.
— Чего ты волнуешься? Да не нужна мне эта работа!
— Может, и не нужна, но как ты выразился, тебе было бы… занятно, — не удержалась Джесси от сарказма.
— Эй, послушай. Я ведь только сказал, что подал заявление. Не хотелось, чтобы, узнав это от кого-то другого, ты решила, будто я тебя подсиживаю… Меньше всего я намеревался соперничать с тобой. Честно, Джесси. Ты, наверное, самый упрямый человек в целом свете.
— А Эдди Палмер, без сомнения, самый самонадеянный! Но он — музыкант, а не дирижер!
— Перестань метаться взад и вперед. Мне слышно, как ты топаешь.
— Так арестуй меня за это! — почти истерически выкрикнула девушка. Через секунду она ненавидела себя за то, что сорвалась, но было поздно.
Эдди тяжело вздохнул.
— Похоже, тут есть что-то еще, о чем ты умалчиваешь. Так скажи.
— Не о чем говорить.
— Черта с два! Может, нас кто-то вытолкнул на ринг друг против друга?
Она простонала и опустилась на постель.
— Тебе все равно не понять.
— О! Неужто это столь загадочная штука, которую нельзя понять?
Джесси уронила голову на руку.
— Понять меня, — в конце концов, пробормотала она. — Ты ведь совсем не знаешь, что важно для меня и почему…
— О'кей. С этим можно согласиться. Время идет, люди меняются, ты не исключение.
— Но ты никогда и не знал меня! Ты всегда пренебрегал моими желаниями, не замечал мои сильные стороны, не признавал во мне личность. Детьми, например, мы всегда делали то, что хотел ты.
— Неправда.
— Правда. Вспомни об играх, в которые мы играли, с кем водились… Допустим, ты не один виноват. Все относились к тебе по-особому, даже подобострастно, и это ударило тебе в голову. Ты поверил, что лучше всех!
— Подожди. Притормози немного, а? Разговариваешь с тобой — будто бежишь сквозь туман со скоростью шестьдесят миль в час… Уж не пытаешься ли ты сказать, что страдала восемнадцать лет потому, что я подавлял тебя?
— Как бульдозер.
— Спасибочки! Ну, а поконкретней?
— Пожалуйста. Например, тот дурацкий школьный конкурс под фонограмму. Думаешь, он доставил мне удовольствие?
— Конечно.
— Вовсе нет, Эдди. Он был мне ненавистен. Я так нервничала, что меня чуть не вырвало перед выходом на сцену. Ненавидела я и твой проклятый планеризм, и пиццу со всеми приправами, и зимний туризм, и половину фильмов, на которые ты меня таскал… И, уж точно, играть сегодня с твоим джаз-бандом было сплошным кошмаром!
Эдди рассмеялся.
— Да ты веселилась на славу, сама знаешь! Если бы я не держал тебя на поводке все годы, твоя жизнь стала бы тусклой, бесцветной и ты завяла бы или превратилась в анемичное существо, как сейчас с этим Ге-ни-ем, которого называешь другом.
— Ты самонадеянный выродок! Как же — завяла, засохла, превратилась в ничто!.. О твоем слепом эгоизме я и говорю. Я веду нормальную жизнь и счастлива, но, поскольку она не соответствует твоему выбору, ты готов унижать и оскорблять. Иди ты к черту.
— Фу, Джесс, ну и выражение.
— Хочешь еще? — Ее всю трясло. Весь город спит, а она вопит как обезумевшая. — Послушай, Вустер покинул ты, а не я. Я же жила и живу здесь, и мне не по душе, что ты суешь нос, куда тебя не просят.
— А мне по душе, что ты считаешь меня самовлюбленным выродком?!
— Такой ты и есть. Получил работу, о которой большинство музыкантов может только мечтать, — так опять мало! Хочешь выиграть еще один трофей, доказать, что ты лучший еще в одном соревновании! И тебе наплевать, каково при этом другим. Твои ненасытные амбиции…
— Эй! — заорал он. — Я не потерплю, чтобы меня обливали помоями…
Джесси бросила трубку.
Прошло три дня. Не успела она разобраться со всеми теми сложными чувствами, которые вызвал у нее ночной разговор с Эдди, как наступила среда. По средам она преподавала в школе — теорию музыки на четвертом и пятом уроках, а на восьмом репетировала со своим струнным оркестром. Устала ужасно и, когда наконец освободилась, решила, что просто безумие заниматься сразу с тремя музыкальными коллективами. Прошедший месяц буквально вымотал ее. А в четверг предстоял отчетный школьный концерт, в пятницу — в колледже, через неделю в воскресенье — выступление городского симфонического. Жуть!
Не то чтобы ей не нравилась сама работа. Просто ее слишком много! Дом запустила, пирог пекла Бог знает когда… Вот и теперь, перед рождественскими каникулами, можно было бы сходить в лес за хвойными ветками, а не получается… Впрочем, иногда, хоть не часто, Джесси в душе признавалась себе: будь у нее семья — муж и дети, — ради них она пожертвовала бы многим.
На деле подспудное желание обзавестись семьей не было таким уж невыполнимым. Евгений несколько раз заговаривал о браке, давая понять, что только этим и вызвано его предложение переехать к ней в дом. Он хотел, чтобы она не работала после свадьбы, во всяком случае, не с такой нагрузкой, мечтал об уютном домашнем очаге, ухоженных детях. Чтобы можно было спокойно завтракать, обедать и ужинать — все то, чего и она в сущности желает. Стоит только сказать ему «да».
Но пока Джесси не может думать о столь важном решении. Ей предстоит большое испытание. Сейчас, наоборот, ей следует собраться с духом. Предстоит генеральная репетиция оркестра! Хорошо, если на нее не явится Эдди, а он придет, не сомневалась Джесси. Теперь-то понятно, почему он в них заинтересован, — пытается продемонстрировать высокий исполнительский уровень всему коллективу, а главное, произвести впечатление на мистера Эндрюса — самого влиятельного члена совета.
Джесси сказала себе, что не должна тревожиться. Она подготовлена для дирижерской работы, старик высоко ценит свою ученицу и помощницу и будет бороться за ее кандидатуру, каким бы ни был соперник.
И все же девушка волновалась. Эдди — это имя. Красавчик. Знаменитость не только по местным
