Джесси оторвала озабоченный взгляд от старика Эндрюса, выпрямилась и в течение нескольких минут рассказывала о своей профессиональной подготовке и опыте работы, подчеркивая те дирижерские обязанности, которые давно выполняла, став незаменимой помощницей главного руководителя оркестра.
— В оркестре я играю уже семь лет. Знаю весь репертуар, но еще важнее то, что понимаю коллег- музыкантов, вернее, объективно оцениваю их исполнительский уровень. Необходимо ведь подбирать произведения, которые им по силам…
Мистер Эндрюс наклонился вперед:
— Хотел бы добавить: когда у оркестрантов что-то не получается, мисс Уолш помогает им, не считаясь со временем. Даже приглашает домой для дополнительных занятий. Она умело транспонирует, перекладывает музыку и дает им хотя и немного упрощенный вариант той или иной партии, однако без грубого вмешательства в оригинал. Надо обладать тонким музыкальным вкусом и способностями, чтобы поправки не резали слух. Публика, как правило, ничего не замечает.
— В самом деле? — Миссис Стивенс почувствовала себя обиженной, даже обманутой, и Джесси подумала, что мистер Эндрюс невольно оказал ей медвежью услугу.
— Что нового вы собираетесь предложить оркестру? Я имею в виду, может быть, вы думаете обновить не только список произведений, но и, так сказать, манеру исполнения сделать более современной? У вас есть на сей счет свое видение? — поинтересовалась миссис Флинт.
— Видение? — заморгала Джесси. Интересно, как Эдди отвечал на такой вопрос? Она представила его себе — небось, изображал муки творчества, которые вполне убедили членов совета, а про себя от души хохотал. — Я сомневаюсь, надо ли нам гнаться за новизной и корчить из себя новаторов. Здесь не Детройт. — Дамы переглянулись. — Наш коллектив нуждается не в экспериментах, а в постоянной работе. В искусном педагоге, терпеливом человеке, способном изо дня в день учить и поправлять, наращивать уровень исполнительского мастерства каждого из музыкантов… Черновую работу любит далеко не всякий дирижер-руководитель, а за себя я в этом смысле ручаюсь.
Ручаюсь? Джесси пожалела, что так сказала, напрасно дала волю эмоциям, нужно было быть посдержанней. Вон как миссис Стивенс задрала свой длинный острый нос.
— Я вам верю. Дирижерское дело действительно очень серьезно и ответственно.
— Да, конечно. Я это отлично понимаю.
— Поймите и нас правильно… — пропела миссис Флинт. — Несколько необычно, когда женщина стремится заняться чисто мужской профессией.
Вот то, чего я и боялась, вздохнула Джесси. Им наплевать на мою подготовку, их смущает юбка за дирижерским пультом.
— Такая точка зрения вполне оправданна, однако лишь отчасти, — дипломатично ответила она. — В пятидесятых годах практически действительно не было женщин-дирижеров. Но времена изменились. Стали знаменитыми на этом поприще женщины многих стран.
— Чтобы руководить большим коллективом, нужно обладать крепкими нервами и определенным характером, а вы, думается, человек довольно мягкий.
Джесси усмехнулась:
— Существует устоявшееся, традиционное представление о дирижере как личности предельно жесткой и властной, вроде укротителя. Но вовсе не обязательно работать плеткой, есть и другие способы завоевать авторитет.
Ее прервала миссис Конрой:
— А что будет, если вы однажды решите обзавестись семьей?
— Пока это не входит в мои планы. Хотя могу привести пример: Сара Эшпай дебютировала в Израильском симфоническом оркестре на девятом месяце беременности.
— Мисс Уолш, а в каком наряде вы собираетесь дирижировать на публике? — вдруг спросила миссис Флинт.
Вопрос вызвал всеобщий интерес, а старик Эндрюс лишь беспомощно посмотрел на Джесси. Она тут же забыла о собеседовании и наклонилась к нему:
— Вы хорошо себя чувствуете?
Он кивнул и махнул рукой, как бы говоря: «Не обращайте на меня внимания».
— Простите, что вы спросили, я не расслышала?
— Я спросила, что вы будете надевать — фрак?
Джесси еле удержалась от улыбки:
— У меня есть два костюма, которые мой непосредственный шеф и учитель посчитал вполне подходящими. Наряд меня не беспокоит.
Однако он явно беспокоил этих дам. Они просили уточнить, как выглядят ее костюмы, из чего сшиты и даже сколько стоят.
Джесси все же удалось перевести разговор на темы для нее более существенные. Рассказала, например, о задуманной серии детских утренних концертов, совместном выступлении с местным хором, мероприятиях по пропаганде классики и достижений в области современной музыки. Слушали ее вежливо, но и только.
На улицу Джесси вышла в изнеможении. Дирижирование Вустерским симфоническим оркестром значило для нее больше всего на свете, а члены совета, похоже, не приняли, не пожелали принять ее всерьез! Она в сердцах громко хлопнула дверцей машины.
Пока Джесси ехала до дома, гнев и обида переросли в отчаяние. Первой мыслью было позвонить Эдди. Да она скорее повесится, чем станет искать сочувствия у кого бы то ни было. Сама виновата, значит, плохо подготовилась к собеседованию. Больше думала о своих сердечных переживаниях и отношениях с Эдди, вместо того чтобы сосредоточиться, собраться, мобилизировать волю… Она отчаянно рыдала и долго не могла заснуть…
Утром ее разбудил телефон.
— Джесси, это мистер Эндрюс. Как вы? — Он был явно взволнован.
— Лучше скажите сначала, как себя чувствуете? Вчера, мне показалось, вы выглядели слишком осунувшимся.
— Вы не могли бы сейчас приехать ко мне? — спросил Эндрюс, не отвечая на ее вопрос. — Нам нужно поговорить.
— Разумеется, уже выезжаю.
Джесси быстро оделась, завела машину и на предельной скорости помчалась по привычному адресу.
Дверь ей открыла жена мистера Эндрюса — высокая красивая женщина, с аристократическими, в отличие от мужа, повадками.
— Билли ждет вас в кабинете, дорогая.
— Как его здоровье? Вид у него не очень…
— Я сама испугалась, не перенес ли он еще один микроинфаркт? Ночью возила его в клинику. Электрокардиограмма оказалась приличная. Ему назначили новые лекарства. Сегодня он кажется бодрее.
— Слава Богу. — Джесси последовала за хозяйкой по коридору. — Я не задержу его надолго.
Билли Эндрюс, закутанный в плед, сидел у полыхающего камина. Он сразу отложил книгу и предложил девушке кресло напротив себя.
Джесси расстегнула пальто, присела на краешек. То, что он без всяких подходов сказал, ошеломило.
— Джесси Уолш, вы должны подменить меня в воскресенье.
Комната завертелась перед ее глазами.
— Что?
— Вам придется дирижировать нашим отчетным рождественским концертом. Я думал, сердце меня не подведет, но… — Он грустно покачал седой головой.
— Я не смогу… Но ведь осталось всего два дня!
— Вздор. Вы уже не раз подменяли меня.
