— Даже сейчас, зная, какую роль во всем этом сыграла твоя сестра, ты все еще не можешь заставить себя…
— Но я верю тебе!
— Еще бы! — насмешливо ответил Скарабелли и отпустил Джесс так внезапно, что она потеряла равновесие и упала бы, если бы не ухватилась за стул. — Ты можешь говорить что угодно, любовь моя, но это всего лишь слова! За ними не стоит подлинного чувства.
— Потому что ты не дал мне выразить это чувство! — злобно заявила Джесс. — Ты осудил и проклял меня еще до того, как я успела открыть рот! Я гожусь тебе только в любовницы и ни на что большее! А кто дал тебе право судить других, мистер Совершенство? Почему ты не хочешь признать, что у тебя самого есть какое-то пятно на совести?
О Господи, и что дернуло ее за язык? Почему она не промолчала и вызвала бурю, которая сейчас обрушится на ее голову? Лоренцо отшатнулся, но до того кожа успела туго обтянуть его скулы. Джесс хотела бы вернуть свои глупые, необдуманные слова, однако знала, что это невозможно.
— Я думаю, о сегодняшнем обеде в ресторане придется забыть, — холодно, отчужденно и бесстрастно сказал он. — Похоже, мы провели вместе слишком много времени. По крайней мере, мне нужен перерыв.
— Лоренцо, не… — начала Джесс, но Скарабелли уже смотрел в другую сторону.
Его мрачное, неуступчивое лицо казалось высеченным из гранита.
— В воскресенье я улетаю в Лондон и пробуду там около недели. Позвоню, когда вернусь.
Он поискал взглядом пиджак, снял его со спинки стула и начал надевать.
— Подумай об отпуске. Когда я вернусь… Ах, да…
Лоренцо сунул руку в карман, вынул оттуда золотую коробочку и небрежно бросил ее на ближайший стул.
— Я думал, это тебе понравится.
— Ох, Лоренцо, неужели еще один подарок? — ахнула Джесс. — Хватит с меня украшений!
Но ее слова пропали даром. Лоренцо уже исчез, уйдя из квартиры без прощального поцелуя. Громкий хлопок двери стал зловещим окончанием их разговора.
Что ж, по крайней мере, он сказал, что позвонит. И велел подумать об отпуске. Это значило, что он собирается вернуться. Должен вернуться. Она не могла снова оттолкнуть его!
Джесс, сердце которой разрывалось на части, уныло посмотрела на коробочку.
Еще один подарок. Несколько часов назад она чувствовала, что утопает в дарах Лоренцо. Сейчас Джесс казалось, что она окончательно идет ко дну. Разве Лоренцо не понимает, что ей нужно от него только одно?
Но именно этого он и не мог ей дать. Он не любил ее и говорил об этом не скрывая.
«Материально ты будешь иметь все, что захочешь». Она слышала слова Скарабелли так отчетливо, словно он стоял рядом.
Что ж, он держал обещание и был щедр во всем, кроме эмоций. Но именно недостаток эмоций медленно убивал ее.
— Ох, Лоренцо!
Несчастная Джесс опустилась на стул, подняла коробочку и вяло развязала ленточку. Должно быть, застежка уже расстегнулась, потому что крышка тут же отскочила и содержимое высыпалось ей на колени. Увиденное заставило Джесс заплакать от горя.
— О нет!
Это было ожерелье из чистого золота, изготовленное первоклассным мастером. Оно состояло из двенадцати звеньев, каждое в виде древесного листа тончайшей работы, со всеми чешуйками и прожилками.
«По одному на каждый месяц года».
Кажется, в первую же неделю их знакомства она сказала Лоренцо о примете: если человек поймает осенний лист до того, как тот коснется земли, тем самым он обеспечит себе в следующем году один счастливый месяц. Он выслушал это молча, насмешливо улыбаясь эксцентричности чокнутых американцев, но несколько дней спустя принес ей резную деревянную шкатулку. Когда Джесс тряхнула ее, оттуда донеслось странное шуршание.
— Лоренцо! О Господи, что это? — смущенно спросила она.
— Открой, — кивнул он. — Открой и посмотри сама, дорогая.
Руки Джесс тряслись так, что она с трудом подняла крышку. А потом уставилась на маленький гербарий. Каждый листок был расписан яркими красками осени. Когда Джесс сосчитала листья, их оказалось ровно двенадцать.
— По одному на каждый месяц года, — сказал ей Лоренцо. — Гарантия того, что каждый из них будет счастливым, потому что мы проведем их вместе. А когда кончится тот год, я принесу тебе еще двенадцать. А потом еще, и так будет до конца нашей жизни. Потому что время, которое ты проведешь со мной, будет для тебя самым счастливым.
Увы, это обещание осталось неисполненным. Не успел кончиться год, как Кэти оклеветала Лоренцо, они поссорились и свадьба не состоялась.
— Ох, Лоренцо! Лоренцо! — рыдала Джесс, крепко прижимая к себе ожерелье.
Слезы ручьями текли по ее бледным щекам.
Она оплакивала те светлые, невинные дни, когда подарки Лоренцо были особенными, простыми и совсем не похожими на роскошные, но ненужные украшения, которыми он осыпал ее теперь. Дни, когда она знала, что любит его, и верила, что горячо любима.
Но самые горькие слезы полились у нее при мысли о том, что эти дни остались в прошлом и никогда не вернутся назад.
Глава девятая
Джесс шагнула в прохладный темный коридор, слегка вздохнула и повела затекшими плечами.
— Устала?
Острый слух Лоренцо уловил еле слышный звук, и прищуренные черные глаза искоса посмотрели на молодую женщину.
Она молча кивнула в ответ. Если бы все было так просто!
— Путь был долгий. Очень жарко…
Она недовольно осмотрела брючный костюм. Тот вполне годился для нью-йоркского августа, но не для Сицилии, где было жарко, как в печке.
— Скажи спасибо, что из Рима мы летели на вертолете, — сухо ответил Лоренцо. — Если бы мы плыли на пароме или катере, путь был бы куда дольше.
— Так и есть! — подтвердила Джесс, вспоминая встретившихся по дороге на виллу стариков в мешковатых синих штанах, черных кепках, плоских кожаных сандалиях со множеством ремешков и женщин в длинных головных повязках. — Приехать сюда — все равно что совершить путешествие во времени.
— Островитяне всегда придерживаются старых обычаев.
— Но только не твоя семья. Будь так, ты не добился бы своего нынешнего положения.
— Верно. — Лоренцо кивнул темной головой. — Мой дед никогда не забывал, что живет в двадцатом веке. Он хотел большего, чем ему мог дать этот маленький скалистый остров… А вот и Патрисия.
Он поздоровался с появившейся в дальнем конце коридора маленькой коренастой женщиной. Та была одета во все черное.
— Патрисия, ты помнишь мисс Ламберт?
Единственным ответом Патрисии был кивок в направлении Джесс. Было и так ясно, что она слишком хорошо помнит молодую женщину, которая так нехорошо обошлась с Лоренцо, единственным и любимым сыном ее хозяев. Резкие черты Патрисии были полны враждебности.
Джесс тут же перестала улыбаться; ее мелкие белые зубы закусили нижнюю губу. Не надо было
