восхищена их движениями, грацией девушки, мужественностью и красотой юноши. Они завораживали своим танцем. Плавный изгиб бедер, взмах рукой, томно-страстная улыбка – все это дополняло танец, привносило в него новый смысл, не предназначенный для чужих глаз. Девушка провоцировала своего партнера, намеренно разжигала в нем желание и давала понять, что это желание не останется неудовлетворенным.
Линда впервые в жизни пожалела, что не умеет танцевать по-настоящему хорошо.
Если бы только она могла говорить на языке тела так же, как эта девушка! О, она бы заворожила Антонио движениями гибких рук, вскружила бы ему голову покачиванием изящных бедер, заставила бы изнемогать от страсти и умолять о пощаде. И при этом ей не пришлось бы ничего говорить. Она не произнесла бы ни слова и не нанесла бы ущерба своей репутации, соблазняя собственного секретаря!
Увы, пока в роли соблазнителя выступал он. Каждое прикосновение Антонио сводило Линду с ума. Он находился слишком близко, чтобы она могла контролировать себя. Бедняжка Линда, как тяжело ей было! Она привыкла владеть собой в любых ситуациях, и на собраниях акционеров, и дома в кругу семьи, и даже в объятиях любовника. А сейчас она чувствовала, что земля уходит из-под ног...
Линде казалось, что она слышит биение сердца Антонио и что он так же взволнован, как и она. Она пыталась убедить себя в том, что это только игра воображения, но тело упорно уверяло ее в обратном. Близость Антонио будоражила ее фантазию, и от картин, возникавших в ее сознании, Линду бросало в дрожь. Больше всего она боялась, что Антонио вздумает с ней заговорить. Она не сможет ответить ему нормально, и он сразу же заподозрит, что с ней творится что-то неладное.
Ему, с его опытом, будет нетрудно догадаться, что именно.
Но Антонио молчал. Теперь, когда необходимость в обучении Линды отпала, он не хотел банальными словами разрушать магию музыки. Линда повиновалась каждому его движению, и он наслаждался ритмом и танцем, который сближал их гораздо быстрее, чем любая беседа...
Они вышли из клуба в три ночи. Линда была чуточку пьяна от внимания Антонио и от коктейля, который он все-таки заставил ее выпить, от возбуждающих латинских мелодий и от странной легкости во всем теле. Она словно обрела второе дыхание. Ей не хотелось ни спать, ни работать. Хотелось танцевать, бежать по улицам ночного Рио-де-Жанейро и петь, хотелось слушать голос Антонио и чувствовать на себе его руки...
– У меня какой-то удивительный подъем сил, – сказала Линда, когда они подошли к машине Антонио. – Ужасно не хочется домой.
– Это карнавал так действует, – улыбнулся он. – И он только начинается.
– Мы можем немного покататься по городу?
– Ваше желание закон для меня, моя госпожа.
Антонио шутливо поклонился, а у Линды внезапно пересохло в горле. Не слишком ли далеко они зашли? Дурачатся и перебрасываются шуточками как подростки, а ведь на самом деле все, что между ними происходит, давно вышло за пределы шутки.
Или она зря драматизирует? Это Рио, а не Нью-Йорк, здесь люди обращают меньше внимания на приличия и живут так, как им хочется, а не так, как диктуют правила. Может быть, ей стоит расслабиться и насладиться чудной ночью в обществе самого красивого мужчины на свете?
Или все-таки лучше поехать домой и поработать остаток ночи?
– Когда у тебя такое серьезное лицо, Линда, мне хочется залезть на самое высокое здание в Рио-де- Жанейро и спрыгнуть вниз, – сказал вдруг Антонио.
Он говорил по-испански, и это сделало возможным разницу между «вы» и «ты», не существующую в английском языке.
– Мы перешли на «ты»?
– Я перешел. Мы сейчас не в офисе, и я буду называть тебя так, как хочу.
У Линды задрожали колени.
Антонио оказался смелее и первым шагнул ей навстречу. Линда знала, что теперь ее черед. Но что ей делать, если она ни в чем не уверена до конца? Если воспоминания заставляют ее сомневаться и доверять лишь себе самой?
Я должна быть сильной, подумала Линда. Может быть, это только провокация.
– Большое спасибо за вечер, Антонио, – сказала она непринужденно. – Я очень хорошо провела время. А теперь отвезите меня домой, пожалуйста. Завтра буду ждать вас в офисе в девять.
Антонио молча сел в машину и не говорил ни слова до тех пор, пока не пришло время прощаться.
– До завтра, – процедил он, намеренно глядя поверх головы Линды.
– До завтра, – прошептала она, чувствуя, что совершила ошибку, но не зная, как ее исправить.
Линда поднялась к себе и, не включая в холле свет, подошла к окну. Роскошный ночной Рио-де-Жанейро, блистающий огнями, распростерся у ее ног. Он пел о молодости и любви, о надеждах и желаниях, о телах, сплетающихся в страстном порыве, о сердцах, сгорающих от любви... Где-то на карнавале танцоры рассказывали истории об алчности людей, приносящих в мир голод и нищету, о вечной борьбе добра и зла, о свободе и достоинстве, о богатстве и красоте природы, которая дарует нам жизнь и вдохновение, о веселье и роскоши. И все же самым главным был танец любви, всепобеждающей и всепрощающей любви, и Рио пел для танцоров, качаясь вместе с ними и наполняя сердца людей ликованием...
Город пел, но Линда не могла разобрать слов его песни. Она была заключена в башне из чистого льда, которая только-только начала таять у основания, и пока еще голос Рио-де-Жанейро был непонятен ее сердцу.
Но уже странное сладко-грустное чувство овладело ею, когда она смотрела на ночной город и вспоминала мужчину с изумрудными глазами, который мчался неведомо куда и думал о ней.
7
Ровно в девять Линда была на работе, на удивление выспавшаяся и свеженькая. Правда, папка с материалами по «Бразтранс» привлекала еще чуть меньше, чем вчера. Зря она пошла на вечеринку с Антонио. Теперь вместо работы в голове вертится вчерашний навязчивый мотивчик, а ноги сами вытанцовывают на ковролине простенькие па. И хорошо, что Антонио еще не приехал. Не стоит ему знать, что одна-единственная вечеринка выбила ее из колеи.
Линда сама сварила себе кофе и села за стол. О работе не думалось по-прежнему. Она пыталась представить себе, куда поехал Антонио вчера после того, как проводил ее домой. Вариантов было множество, но от них всех дурно пахло развратом. У Антонио, должно быть, куча подружек, и каждая из них была бы на седьмом небе от счастья, если бы он навестил ее вчера.
Ну и что. Элементарный жест вежливости. Может быть, Эухенио Мартинес строго наказал ему развлекать меня.
Но ты-то об этом не знаешь. И Антонио мог бы совершенно спокойно развлекаться без тебя.
Он старается выполнить поручение своего босса как можно лучше. В конце концов, он хороший секретарь.
А зачем он заставил тебя переодеться? Ему хотелось, чтобы ты выглядела красивой.
Он боялся, что из-за меня нас не пустят в клуб.
Антонио не похож на человека, которого можно куда-либо не пустить.
– Хватит! – воскликнула Линда вслух и ударила ладонью по столу. – Возьми себя в руки.
Она стала с остервенением листать документы. Спорить с собой на два голоса – первый призрак душевной болезни. Ей должно быть абсолютно безразлично, почему Антонио пригласил ее в клуб и с кем он провел ночь после того, как отправил ее домой.
