только в его воображении, в равной мере губительны для его нервов.
В конце концов, я снова предстал перед комиссаром. Он занимался своим делом с добросовестностью патриота, выполнявшего свой долг, и с упорством чиновника, надеявшегося раскрыть «интересное дело», но вовсе не был злым человеком.
Он несколько деланно улыбнулся:
— Ваши заявления были проверены и с точностью подтвердились. Прошу прощения за задержку. Это неудобства, с которыми приходится сталкиваться путешественнику, особенно у нас. Ведь мы стали жертвами несправедливой и предательской агрессии со стороны враждебного мира, и нам приходится защищаться от шпионов, которые нахлынули на нас со стороны Швейцарии.
Тем временем он протянул мне свою ладонь, и я могу сказать, что это был редкий случай, когда я пожал руку немцу с большим удовольствием.
Теперь, когда все это закончилось, это впечатление уже немного ослабло, но я могу вас уверить, что вы подарили мне несколько ужасных дней, и я не хотел бы снова взяться за такое дело.
Глава 8. Удивительная проделка доктора Х.
С осени 1915 года корреспонденция из Германии постепенно становилась все малочисленней и неинтересней, пока к концу января 1916 года ее поток совсем не остановился. Не проходило ничего, однако, любопытно, что семьи всегда знали на каком фронте, в каком корпусе служат их солдаты.
Это было непонятно; материнская любовь позволяла семьям всегда быть в курсе дела, знать намного больше, чем я, несмотря на все мои досье и карточки. Но как? Пошел ли обходной путь через Швейцарию неизвестным мне маршрутом? Я отправился по следу всех тех, кто мог бы знать о новом состоянии дел: наших швейцарских корреспондентов, Витторио, распределителей писем в каждой сельской общине. Тщетно! Может быть, когда мы сами открывали тайну, началась битва за Верден, которая круто изменила мирный ход моей жизни.
Могу ли я сказать, что мы это предвидели? Нет! Я отдавал себе отчет, что теперь мы хватались за пустоту, полное отсутствие новостей, эта остановка в поступлении ежедневной почты угнетали меня в высшей степени. Я жил и в буквальном, и в переносном смысле в noche oscura[14] испанского мистика.
Доктор Х. упорно молчал. У меня больше не было никакого способа, чтобы связаться с ним без риска его компрометации. Но оказалось, что именно ему довелось в те дни разорвать занавес, опущенный немцами перед их февральским наступлением 1916 года.
Одним прекрасным утром в мое бюро примчался Витторио.
— Скорее, скорее, вас вызывают на границу, это очень срочно!
Я понесся туда сломя голову. Все было предусмотрено для такого случая: от доктора ко мне через мэра Ц., владельца кафе на границе и Каваньетто — такая система связи должна была функционировать без сучка и задоринки.
Вперед! Мэр Ц. на своей маленькой машине «Матис» проехал двадцать пять километров, которые отделяли нас от Делемона и благоразумно остановился там на площади перед кафе.
— Знаете, господин Рамюзо еще не приехал, сказал невозмутимо мэр. — Однако я немедленно позвонил. Если он уехал сразу же, то не опоздает, его машина едет в два раза быстрее моей. Подождите в машине, я пойду выпью кружку пива.
Четверть часа, двадцать минут прошло, и вот как смерч, разбрызгивая воду и грязь из под колес направо и налево, появился мощный «Панар» нашего друга Рамюзо, промышленника из Невшателя: пятьдесят надежных лошадиных сил на службе Франции! Автомобиль глотал километр за километром под проливным дождем, крупные капли разбивались о ветровое стекло и мешали смотреть на дорогу.
Наконец, после ста пятидесяти километров безумной гонки, мы в Цюрихе, Банхофштрассе, набережная Лиммата. Вот и жилище Гроссмана.
Меня взяли под руку, подводя к входу. Излучая радость, с триумфальным блеском в глазах, Гроссман подтолкнул меня в салон.
— Тут вас ждет сюрприз, — сказал он мне.
Да, действительно сюрприз! Доктор Х. собственной персоной!
— Как, вы?!
— Да, именно я. Ах, как хорошо, что вы так быстро приехали. Мне нужно уехать сегодня вечером — если я уеду!
Я не знал, что ему сказать, с чего начать, но он сам официальным тоном произнес:
— А теперь внимание! Если я сюда приехал сам, то вы хорошо понимаете, что не ради удовольствия.
И вытащив из кармана штабную карту, разложил ее на столе, выровнял складки ладонями, разглаживая с почти ласковым жестом, значения которого я не знал.
— Как, вы вывезли с собой такую карту?! Вы осмелились? Но…
— Да, да, — ответил он просто. — Но не волнуйтесь из-за этого. Вот сектор, куда меня назначили на батарею 210-милимметровок — Верден. Вот тут скоро будет жарко — я не знаю точно, когда, но это, несомненно, случится. Я отметил тут те позиции тяжелой артиллерии, которые обнаружил. Это не абсолютно все, но и этого достаточно. Мир еще не видел такой чудовищной концентрации артиллерии. Это будет ужасно, сокрушительно, ошеломляюще. И все это готовится в течение уже нескольких месяцев, причем — в абсолютной тайне! Когда я прибыл туда, то не поверил своим глазам! Я больше не мог спать. Написать письмо? Я знаю, что цензура никаких писем не пропускает. А войска прибывают постоянно, с Севера, из Шампани, где их сменяют дивизии с русского фронта, которые сами, после того, как они были обнаружены вами, потихоньку проскользнули по направлению к Вердену. Много участков тут удивительно строго охраняются, что и привело меня к мысли, что следует поторопиться.
И продолжая свои объяснения, он все время возвращался к одному и тому же моменту: — Внимание! Артиллерийские офицеры заявляли, что это будет ужасно, что ничто не сможет им противостоять, Верден падет, фронт будет прорван и Париж окажется под угрозой еще до того, как к нему успеют подойти подкрепления.
Затем он рассказал нам, как ему удалось проехать:
— Я изготовил сам разрешение для посещения Мюлуза. Однажды у себя, я принялся за местных буржуа и нашел некоего человека по имени Жером О., который работает на вас, да, на отдел в M… куре.
Мы с Гроссманом переглянулись: мы не знали никакого Жерома:
— Возможно, он работает на доктора Бюшэ или непосредственно на капитана; есть такие агенты, которые соглашаются работать только при таком условии.
— Итак, Жером должен быть оттуда! — воскликнул доктор X. — Ах, тот еще верблюд! Я застал его врасплох в постели!..
— Но как вы узнали, что он…?
— Как? Прежде всего, мои родители с ним были знакомы. Бывает и так: десятки людей с ними знакомы, но никто не видит, не слышит и не знает ничего, кто чем занимается. И это действительно самое большое чудо этой войны! Короче, этот чертов Жером говорит: — Я вас не знаю, я не знаю, что вы от меня хотите. — Но я хочу, чтобы вы незамедлительно связались с Базелем, предупредили французов о том, что готовится, — ответил ему я.
— Французов? Да вы сумасшедший, господин, я сейчас пойду в полицию, и вас арестуют!
— Ой, ты точно от этого воздержишься, потому что тогда и я смогу им кое-что рассказать о тебе. Итак, не будем валять дурака. Все знают, что вы действительно снабжаете немцев мясными консервами, но я знаю, что эти перевозки используются, чтобы маскировать совсем другое движение. Но поймите, мне нужно найти кого-то очень хорошего, очень смелого. Видите эту карту! Что бы вы дали за это?
Но он боялся, несчастный, боялся меня, боялся ловушки.
— Ну, тем хуже, я пойду сам. Дайте мне, по крайней мере, адрес вашего доверенного лица в Сен-Луи.
