Я в теории Фрейда и в технике психоанализа (1954/55).

XVI. Украденное письмо

В увлекательном докладе, который вы вчера прослушали, обрисовано было то, что можно назвать игрой образа и символа. Тот факт, что далеко не все в связи с этим может быть выражено в генетических терминах, из работ г-жи Дольто как раз и следует — именно в этом она и является нашей единомышленницей.

Этиология шизофрении интересует нас как терапевтов, с тысячи разных сторон. Да, в ней бесспорно есть измерение чисто медицинское, измерение диагностики и прогностики, но и г-жа Дольто, со своей точки зрения, живо и глубоко освещает явления, для определенного этапа индивидуального развития характерные — искусство и честность ее наблюдений заслуживают высочайших похвал. Мы не можем оперировать нашими категориями везде, но они позволяют, во всяком случае, осуществить в нозографии подлинный переворот, Перье в общих чертах уже намеченный.

Маннони: — Меня смущает то, что рисунок, графику вы усваиваете регистру воображаемого. Мне кажется все-таки, что рисунок — это уже проработка воображаемого, пусть еще смутная.

Лакан: — Я говорил именно о воображаемом, я не говорил, что это рисунок, который действительно представляет собой уже символ.

Маннони: — Но не вполне — вот что меня, собственно, занимает.

Лакан: — Вполне естественно — это будет Вас занимать до тех пор, пока мы не сделаем рисунок предметом нашего рассмотрения и не начнем все вместе разбираться в том, что он собой представляет. Но в этом году мы занимаемся другими вещами.

То, о чем говорил я в последний раз, направлено было на то, чтобы позволить вам осязаемо ощутить связь субъекта с символической функцией. Сегодня мы сделаем в этом направлении еще один шаг.

1

Символ возникает в Реальном в результате пари. Само понятие причины, поскольку оно предполагает между цепочкой символов и Реальным определенное опосредование, рождается из некоего первоначального пари — будет это вот этим, или не будет? Не случайно, как показывает нам эпистемология на нынешнем этапе своего развития, понятие вероятности располагается в центре эволюции физических наук, а теория вероятности вновь вызывает к жизни целый ряд проблем, которые в истории человеческой мысли на протяжении веков то выходили на первый план, то вновь оказывались в тени.

При всякой достаточно радикальной постановке вопроса о символическом мышлении именно пари находится в центре внимания. Все сводится к tobeornottobe, к угадыванию того, что выпадет, а что нет, к первоначальной паре плюса и минуса. Но присутствие, как и отсутствие, говорят, соответственно, о возможности отсутствия или присутствия. Когда сам субъект является в бытии, он обязан этим определенному не-бытию, на котором он свое бытие и возводит. Если же он в бытие не является, если он не является чем-нибудь, то очевидно, что он свидетельствует тем самым о некоем отсутствии, должником которого навсегда останется — я хочу сказать, что, оказавшись не в силах явить присутствие, он навсегда обречен доказывать отсутствие.

Вот это-то и придает ценность цепочке тех маленьких плюсов и минусов, что расположили мы на листе бумаги, следуя различным условиям, которые диктуются экспериментом. Исследование собранных результатов ценно тем, что демонстрирует в кривой распределения выигрышей и проигрышей определенные отклонения.

Как мы в последний раз уже видели, играть — значит пытаться обнаружить у субъекта предположительную регулярность, которая хоть и ускользает от нас, но в результатах игры должна незначительным отклонением в кривой вероятностей себя выдать. Это и есть то, что стремится заявить о себе в фактах, доказывающих, что когда налицо диалог, пусть самый слепой, игры случая в чистом виде уже нет, а есть соединение, сочленение одного слова с другим. Слово это предполагается уже тем фактом, что даже для субъекта, играющего в одиночку, игра его имеет смысл лишь в том случае, если он заранее объявит, что, как он думает, должно выпасть. В орла или решку можно играть и одному. Но если подойти к делу с точки зрения речи, то в одиночестве не играют никогда — в игре всегда налицо сочленение трех знаков, подразумевающих выигрыш, проигрыш и вырисовывающееся на их фоне смысловое значение в виде результата. Другими словами, нет игры, пока нет вопроса, и нет вопроса, пока нет структуры. Вопрос составлен структурой, организован ею.

Сама по себе, игра символов являет собой и организует, независимо от особенностей ее человеческого субстрата, то нечто, что мы и именуем субъектом. Человеческий субъект отнюдь не является в этой игре инициатором, он занимает в ней свое место, он играет в ней роль маленьких плюсов и маленьких минусов. Он представляет собой лишь элемент той цепочки, которая, будучи развернута, организуется следуя определенным законам. Субъект, таким образом, всегда располагается в нескольких плоскостях, всегда включен в несколько пересекающихся сетевых схем.

В Реальном результат всегда может выпасть какой угодно. Но как только символическая цепочка организована, как только вы ввели, в форме последовательных единиц, какую-то единицу значащую, что угодно выпасть уже не может.

Договоримся соединять выпадающие последовательно плюсы и минусы в группы по три и обозначить возможные типы последовательностей внутри групп цифрами 1,2 и 3.

(1)

(2)

(3)

+ + +

+ + -

+ — +

- -

- +

- + -

- + +

+ —

Уже одно это преобразование приведет к появлению исключительно точных законов. Группы типа (1), (2) и (3) не могут следовать друг за другом в любом порядке. За группой (3) никогда не последует группа (1), группа (1) никогда не возникнет

вслед за любым нечетным количеством групп (2). Однако после четного количества групп (2) она появиться может вполне. Между группами (1) и (3) всегда возможно неограниченное количество групп (2).

Исходя из этих закономерностей, вы можете образовать новые значащие единицы, соответствующие интервалам между группами различных типов.

Переход от 1 к 2

—>

?

Переход от 2 к 2