Иерусалима с радостным ликованием усыпал путь Иисуса пальмовыми ветвями, то только потому, что они осознали свои грехи и покаялись в них. Наконец он заявил, что нечто подобное происходит и в Осейри у Аксларфьорда. Людям, живущим здесь, не удастся усыпать путь Иисуса пальмовыми ветвями, если они не избавятся от грехов. Женщины, как и следовало ожидать, были тронуты этой проникновенной речью. Из-под заржавевшей оправы очков покатились горячие слезы умиления и веры — столь сильно они раскаивались, но так как женщины ожидали возвращения мужей и сыновей с рыбной ловли, то, едва прослушав благословение, они заспешили домой, чтобы к прибытию мужчин успеть приготовить кофе. До чего же хорошо говорил сегодня наш благословенный пастор!
Салка Валка с двумя девочками-подростками стояла на пристани в ожидании лодок. Интересно наблюдать, как они входят в гавань. Тяжело нагруженные рыбой лодки рассекают воды фьорда степенно, гордо, уверенно. Пена красиво вздымается вокруг носа и кормы. Никогда рыбаки не выглядят так внушительно, как в момент возвращения с рыбной ловли: они стоят на палубе мокрые, покрытые рыбьей чешуей, в непромокаемых куртках и высоких сапогах, посреди гор трески, заполняющей всю лодку. При этом они обычно говорят небрежным тоном, «Лов был так себе, ничего особенного». Мужчины и женщины без промедления принимаются выгружать рыбу на берег. Женщины приносят с собой на пристань горячий кофе в бутылках и хлеб с маргарином.
Вдруг девочка услышала позади себя голос матери, спрашивающий, пришел ли «Орел», шхуна, на которой ходил Стейнтор. Как раз в этот момент шхуна пришвартовалась к берегу. Но как ни всматривалась Салка, она нигде не могла заметить ни обветренного лица Стейнтора, ни его богатырской фигуры.
— Стейнтор с вами? — крикнула Сигурлина.
Мужчины ответили насмешливо:
— Мы считали, что он ушел утром на другой шхуне.
— Мы не устраиваем перекличку своим людям, — коротко ответил шкипер.
— А вчера ночью вы его не видели? В Армии говорят, что он не ночевал.
— Эй, женщина, уйди с дороги. Я же тебе говорю, что справиться о том, кто выходит в море, ты можешь только у Йохана Богесена. Если Стейнтор еще раз выкинет такую штучку, ему придется иметь дело с Богесеном. Мы едва управились сегодня, нам не хватало рук.
Женщина тупо уставилась на мужчин. Уголки рта у нее опустились, глаза затуманились, словно она видела перед собой бездонную пропасть. Затем она подошла к другой группе мужчин и уже совсем упавшим голосом спросила:
— Вы не видели Стейнтора?
Они покачали головами. Им было не до разговоров.
Женщина с убитым видом остановилась у третьей группы.
— Никто из вас не знает, куда девался Стейнтор?
Салка увидела, как мать опустилась на мокрый ящик из-под рыбы и, полошив руки на колени, смотрела перед собой на фьорд, окутанный серым дождем. Не захворала ли она, подумала девочка. Она подошла к матери и спросила. Женщина ответила, что она здорова.
— Мне сказали, что Стейнтор не ночевал сегодня дома, — сказала она.
— Ты бы шла домой, мама. Мне кажется, что тебе плохо.
— Да, да, — ответила женщина, но не двинулась с места.
— Я вижу по твоему лицу, что тебе нездоровится.
На это женщина с трудом ответила:
— Наверное, он уехал.
— Уехал? Куда? У вас же свадьба!
— Нет, он уехал.
Сигурлина пыталась встать на ноги, но у нее потемнело в глазах и она снова опустилась на ящик. Подошло несколько человек, каждый спрашивал, не заболела ли она. Нет, она не больна, отвечала женщина.
— Я посижу немного, а потом пойду с Салкой домой.
Она не заболела, она просто собиралась с силами. Вскоре мать и дочь пошли домой.
Капитан штаба Андерсен собственноручно снял объявление с двери и с таинственным видом сунул его в карман. Он уже знал, что Стейнтор прошлой ночью прокрался на пароход и сейчас, по-видимому, находится на пути к чужим берегам. Кто-то отпустил вслед капитану штаба язвительное замечание по поводу деятельности Армии спасения, но тот даже не обернулся.
Вечером две женщины из Армии навестили солдата Сигурлину и говорили с ней о Христе. Они пели:
Но Сигурлина не обратила на них внимания. Она даже не подняла головы с подушки. Женщины вытащили книгу и принялись читать о страданиях и смерти Иисуса. Сигурлина не проронила ни слова. Женщины пожелали ей спокойной ночи во имя Христа и ушли, пообещав навестить ее утром.
На другой день Сигурлина, как обычно, занялась домашними делами. Как и накануне, тучи зловеще нависали над горами. Поселок наполняло соленое дыхание моря, смешанное с запахом рыбьей требухи, икры, тресковых голов и отбросов. Мокрый снег хлестал в окна рыбачьих хижин, где жалкие комнатные растения медленно умирали в ржавых жестяных банках. Очевидно, большие события происходят главным образом за границей, возможно, в том месте, где фру Богесен проводит зиму. А здесь, в Осейри, ничего не случается. Вот разве толстуху Ходу произвели в лейтенанты, как было объявлено в штабе, а торжественная свадебная церемония не состоялась. Тем не менее женщины из Армии пришли на следующий день к Сигурлине и пели:
Старая Стейнун пыталась заговорить с Сигурлиной и убедить ее, что дорогой Стейнтор может заявиться домой в любую минуту, когда его меньше всего ждут. Сигурлина, казалось, ничего не слышала и продолжала заниматься своими делами. В воздухе так и мелькали ее грубые, но ловкие руки. По утрам и вечерам она кормила Драфну, убирала за ней, возилась около нее. Корове это нравилось, она мычала, сопела, но самое большое расположение она выказывала женщине в то время, когда та подсаживалась доить ее. Тут корова лизала ее плечо, иногда даже щеку и не упускала случая потереться мордой об ее одежду. Овцы большую часть дня бродили по берегу, и только к вечеру Сигурлина загоняла их в хлев. По вечерам она усаживалась на разбитый ящик в углу и теребила свалявшуюся шерсть без единой мысли в голове, без всяких чувств, точь-в-точь так, как всевышний теребил шерсть ее жизни. Салка Валка иногда украдкой поглядывала на нее через стол; ей хотелось найти какие-то слова и сказать матери, что они должны держаться друг друга, поддерживать друг друга во всем. Но, как часто бывает, между двумя душами лежала целая пропасть, хотя в свое время эти души жили в одном теле. И девочка вновь склонялась над книгами, она хотела лучше всех сдать выпускные экзамены. В конце концов, у каждого своя цель. А всякие там разговоры о любви — просто болтовня.
