Джеймисон кивнул:
— Значит, твоя мама сказала что-то такое, о чем бы никогда завела речь при тебе? Скажи, наш разговор не слишком тебя расстроил?
— Ну разве что чуть-чуть, а так-то — нет, — ответила девочка. — Мне известно гораздо больше, чем думает моя мать. Но вот насчет того, что вы рассказали ей — в связи с моим отцом и этими ее снами… мне хотелось бы знать одну вещь… Ей об этом рассказывать необязательно.
— Вот как?
— Да. Вы сказали, что видели больных в Инсмуте «на разных стадиях заболевания». И я подумала…
— И ты подумала, что это за стадии? — поинтересовался доктор и сам же ответил на свой вопрос: — Есть стадии, а есть состояния. Смотря как идет дело с самого начала. В отдельных случаях порча может проявить себя уже вскоре после рождения, а может и дать о себе знать гораздо позже. У некоторых она вообще почти не проявляется внешне… Некоторые появляются на свет уже с уродством.
— Как Джефф?
— Ты права, как он, — кивнул Джеймс. — Все зависит от того, насколько испорчена, так сказать, кровь у родителей. Или по крайней мере хотя бы у одного из них. Или у кого-то из предков.
И тут Энн неожиданно заявила:
— Я знаю, что Джефф мой единокровный брат. Именно поэтому мама ничего и не имеет против нашей дружбы. Она чувствует себя виноватой из-за отца… в смысле, винит себя. И поэтому она думает о Джеффе как о члене нашей семьи. Ну или вроде того…
— А ты? Что ты сама о нем думаешь?
— Считаю ли я его братом, вы хотите сказать? — спросила она и нерешительно покачала головой. — Даже и не знаю. Отчасти — да. То есть мне он не кажется уродом, если вы об этом.
— Нет-нет, мне тоже не кажется? — поспешил заверить ее Джеймисон. — Как врач я привык спокойно воспринимать ненормальности пациентов — я просто не замечаю их.
— Ненормальности? — Энн слегка наклонила голову и с любопытством, если не с вызовом, посмотрела на старика.
— Ну, хорошо, отличия от нормальных людей, — поправился он.
Она вновь взглянула на него, а потом произнесла:
— Хорошо, продолжайте. Расскажите мне об этих… стадиях и состояниях.
— Как уже говорил, одни уже появляются на свет с врожденными уродствами, — продолжил доктор, — а у других они постепенно развиваются в течение всей жизни. А кое-кто и вообще остается совершенно нормальным на вид. Таких людей в Инсмуте сейчас предостаточно. И всегда хватает тех, кто сохраняет подобие человеческой наружности на протяжении почти всей жизни, а меняться начинают лишь в преклонном возрасте. Тогда метаморфозы происходят буквально на глазах. В больнице, где я работал, некоторые из врачей-генетиков — кстати, тоже уроженцы Инсмута — пытались изменить у пациентов кое- какие гены. Они надеялись если не окончательно остановить процесс, то хотя бы замедлить его и тем самым еще на несколько лет подарить людям нормальную человеческую внешность, а значит, и нормальную человеческую жизнь.
— Человеческая наружность, метаморфозы, генетика, — задумчиво кивала Энн. — Послушать ваши объяснения, так это и не болезнь вовсе, а «метаморфоза». Ваши собственные слова! Как если бы куколка превращалась в бабочку или головастик — в лягушку. Вот только вместо головастика… — Неожиданно она нахмурилась и умолкла, задумчиво откинувшись на спинку сиденья. — Все это так сложно… Но мне кажется, ответы найдутся скоро, и я вроде бы уже начинаю понимать…
Она вдруг подалась вперед, и ее ремень безопасности натянулся.
— Ой, мы уже почта дома! — воскликнула она и испытующим взглядом посмотрела на Джеймисона. — Я даже и не заметила, как мы проехали деревню, а у меня еще осталась к вам пара вопросов. Один-два, не больше.
Старый доктор покорно сбросил скорость.
— Ну, давай спрашивай, — подбодрил он девочку.
— Этот культ Дагона… Эзотерический орден все еще существует в Инсмуте? То есть они до сих пор устраивают богослужения? Что, если человек с порченой кровью или уродливой внешностью не захочет оставаться со всеми, если отвергнет их учение и… сбежит из города? Я знаю, мама задала вам почти тот же самый вопрос. Но вы почему-то на него не ответили.
— Думаю… — проговорил Джеймисон, остановив машину перед домом Джилли. — Думаю, этот вероотступник сделал себе только хуже. Если в его внешности начнутся изменения, куда ему податься? Кто ему поможет, как не свои?
В этот момент в дверях показалась Джилли, бледная и растерянная. Однако Энн, выходя из машины, одарила старика проницательным взглядом, и он тотчас понял, что девочка все знает. Она действительно знает гораздо больше, чем предполагает ее мать.
Развязка не заставила себя ждать. Драма разыгралась во вторую неделю мая.
В деревне появилась первая горстка туристов и отдыхающих. Городские жители сняли себе комнаты с завтраком в дешевых пансионах, и теперь каждый день устремлялись на пляж — правда, на всякий случай захватив с собой что-нибудь из теплой одежды.
В объектив бинокля Джеймисона, случалось, попадал и старый Том Фостер со своим подопечным. Чаще всего эти двое словно спорили о чем-то. Джефф все порывался куда-то идти, а приемный папаша ковылял за ним следом, мотая головой и умоляющим жестом показывая в противоположную сторону. И хотя здоровье парня заметно пошатнулось за прошедшую зиму, ему хватало сил упрямо, хоть и спотыкаясь, шагать вперед. Бедняге Фостеру ничего не оставалось, как семенить вслед за ним, задыхаясь от быстрой ходьбы и кляня парня на чем свет стоит. Когда же юноша бывал один, — дергаясь, как диковинное пугало под морским ветром, ворошившим остатки жестких волос на его макушке, — он неизменно устремлял взгляд на неспокойные волны, будто завороженный водными просторами.
Одним погожим воскресным днем Тремейны, Джеймисон и Энн Уайт оказались на пляже вместе — точнее, в одно и то же время. Как и молодой Джефф.
Старый доктор держался подальше от песчаных дюн, на твердой земле, где было легче идти. Он шел мимо дома Тремейнов в направлении домика Джилли Уайт. Дорин и Джон Тремейны тоже выбрались подышать свежим морским воздухом и прогуливались примерно ярдах в двухстах от доктора, поэтому пока что не замечали его. Энн с такого расстояния казалась всего лишь небольшой точкой — как обычно, она читала, уютно устроившись под поросшей травою дюной, ярдах в ста от дома матери. Сегодня она не стала уходить далеко от дома: Джилли несколько дней назад слегла в постель — то ли от нервного, то ли от физического истощения, если не одновременно.
На пляже отдыхающих почти не было, не считая тех, кто рискнул раздеться до купальных костюмов и окунуться в еще холодную воду. Однако ближе всех к морю, — двигаясь в направлении от деревни и сторонясь расположившихся на пляже семей, — находился юный Джефф. Джеймисон, как водится, захватил с собой бинокль. Он остановился, чтобы взять юношу в фокус — и вид юноши поневоле вызвал в нем сочувствие.
Джефф шел шаркающей походкой, еле волоча ноги. Губастый рот его раскрылся, а бородавчатый подбородок понуро упирался в грудь. Даже на расстоянии было видно, что глаза парня затянуты мутной поволокой, а чешуйчатая кожа лица приобрела еще более нездоровый, серый оттенок. Ему словно не хватало воздуха — покатые плечи тяжело вздымались и опускались в такт дыханию.
Не замечая доктора, странное существо по имени Джефф сорвало с себя куртку и отшвырнуло ее в сторону, после чего резко повернуло к полосе влажного песка у кромки воды. Там в этот момент, заливаясь смехом, прыгали и плескались в мелкой воде какие-то дети. Заметив Джеффа, они тотчас прекратили резвиться и молча застыли на месте, а затем, разглядев его поближе, сначала попятились, а потом и вовсе бросились наутек.
Внутренний голос тут же подсказал Джеймисону, что творится что-то неладное, и он прибавил скорости — как и Тремейны. Они тоже ускорили шаг и, преодолев гребень дюн, пошли по мягкому песку пляжа. Находясь ближе к юноше, они не могли не заметить его странного поведения и тоже
