преподнесенный вопрос Кениха вывел его из равновесия. — Меня зовут Карл, моя работа...
— О, я знаю, чем ты занимаешься, — сказал Кених. — А тебе нравится заниматься любовью?
— Что? — челюсть Карла отвисла. Теперь он заметил настоящую величину Кениха, его огромный вес и непомерную силу при явно кошачьих движениях. И Кених был только в двух шагах от него и продолжал приближаться. — Нравится ли мне..?
— Пошел вон с моей дороги, Карл, — сказал Кених очень тихо, — пока ты еще можешь трахаться.
Лицо Карла превратилось в злобную маску, и он начал выполнять молниеносное движение, но Кених уже двигался. Он ударил Карла под сердце правым кулаком. В то же время его левая рука, как тиски, сжала правое запястье того, а левое колено, как молот, ударило в пах. Все это произошло в одно мгновение; а в следующий миг, когда искаженное лицо Карла и открытый рот дернулись вперед, голова Кениха уже встречала их. Кровь и зубы полетели в разные стороны, и Карл стал, давясь, заваливаться на один бок. Кених нежно позволил ему опуститься на пол и отпустил его, затем выпрямился, быстро пробежался пальцами по коротко стриженым, взлохмаченным волосам. Почти беззвучно он проворчал себе поздравление.
Девушка, которая, казалось, была парализована до этого мгновения, вдруг резко вздохнула.
— Если ты закричишь, — сказал ей Кених, его голос был холодным и хриплым, как звук напильника по стеклу, — я покалечу тебя. И всю оставшуюся жизнь ты будешь непригодна для своего ремесла. — Его взгляд был очень тяжелым и выразительным.
Она медленно, совершенно беззвучно, выпустила воздух из легких.
— Сейчас я ухожу. Будь хорошей девочкой и больше не поднимай шума. А в следующий раз, когда клиент захочет такси, ты вызовешь ему, договорились?
Он вышел, оставив дверь открытой.
Помощь была в пути, и Гаррисон знал это, — на его зоб ответили. Слабые отголоски других сознаний коснулись его сознания., поддерживая и говоря: “Держись, держись, мы идем!” Другие сознания, да, и одно из них меньшие — или больше? — чем человеческое. Это было теплое, любящее сознание, боготворящее, посвященное ему. Человечность? Гаррисону было все равно. Друг есть друг. Только этот друг должен поторопиться, или все будет потеряно.
Пока Гаррисон держал осаду тигров, он понял, что его сила быстро убывает, что громада Машины потихоньку скользит от того места у входа в пещеру, где он старался удержать ее. А тигры, словно их вело нечто большее, чем просто животный инстинкт, продолжали обрушивать свой вес на металлическую и пластмассовую спину Машины, царапая ее, чтобы найти просвет и ворваться, в пещерку Гаррисона.
— Придите! — мысленно кричал он в Другой Мир. — Придите быстрее.., придите сейчас.., если вы вообще собираетесь спасти меня.., сейчас...
Но посылая этот телепатический SOS, он еще больше ослаблял себя, и просвет между Машиной и верхом сводчатого входа в пещерку заметно расширялся. Гаррисон мгновенно заметил желтые глаза в розовом коралловом свечении и клыки, с которых теперь капала слюна. Когти, как стальные крюки, скребли у входа, и тяжелое рычание боли и ненависти наполняло пещеру эхом, урчанием животного грома...
Сюзи мчалась к поместью Вятта по прямой. Она услышала второй SOS Гаррисона, и ее огромное сердце подпрыгнуло. От Гаррисона ее еще отделяли несколько миль, она знала это, но в то же время понимала, что он нуждается в помощи сейчас.
Сюзи остановилась, вытянула голову вперед и принюхалась, затем заскулила, а все ее тело задрожало. Ее уши, сначала вставшие, медленно опустились. Она повалилась в высокую траву и тяжело задышала.
Гаррисон звал ее. Он звал ее на помощь, и она должна ответить на этот зов сейчас — но как? Если бы только она могла оказаться с ним, встретить любую опасность бок о бок с...
Связь между Сюзи и Гаррисоном укреплялась, пренебрегая земными законами науки и природы. В своем сознании Сюзи вынюхивала его и обнаружила, что он в страдании и ужасе. И в сбоем, сознании она ринулась к нему, полетела на телепатических крыльях, чтобы вместе с ним противостоять монстрам его подсознания.
Ее тело, явно ненужное сейчас, лежало там, в поле летней травы, которую шевелил ветерок, так что со стороны можно было представить, что собака тонет в зеленом океане; но это была всего лишь ее оболочка. Это были ее плоть и кости — материальная Сюзи. Сама Сюзи — ее сущность — была в другом месте...
Вилли Кених успел купить билет и подняться на борт самолета “Британия Эйруейо, который улетал в тринадцать тридцать в Гартвик. На борту самолета он попытался расслабиться, но обнаружил, что это невозможно. Немец подсчитывал, сколько времени займет путь из Гартвика до дома Вятта. Такси, если он хорошенько заплатит водителю, доберется туда менее, чем за два часа. Это значило, что через четыре часа он будет точно знать, в чем была беда.
Только в одном он был уверен полностью; беда была. Что еще мог означать голос, мысленный голос Гаррисона, телепатически зовущий его? И думая об этом, Кених понял, почему он кутил всю прошлую ночь. Причиной этому тоже был Гаррисон: Кених понимал, что происходит что-то жутко неладное и что Ричард Гаррисон был сейчас в самой гуще событий. Очень хорошо, приказы или не приказы, но Кених должен сейчас же вернуться в Англию и выяснить, что происходит, привести все в порядок, если это вообще возможно. Если с Гаррисоном что-нибудь случится, тогда, Господи, не покинь того, кто за это в ответе.
А теперь кто будет отвечать? Кених тер пальцами подбородок и хмурился долго и мрачно, с самого начала полета до конца он сидел, думая свои плохие мысли...
У Гаррисона не было больше сил, держаться. Со стоном отчаяния он ослабил мысленный захват Машины, которая немедленно упала наружу, перевернулась на бок, унося с собой несколько больших кошек и давя их. Остальные отпрыгнули в сторону и, победно рыча, бросились ко входу в пещеру Гаррисона. Одним последним ударом экстрасенсорной энергии Гаррисон откинул двух из них и ударил о розовую с прожилками колонну. Но когда эти двое упали оглушенные, другие неотвратимо бросились к нему.
В тот же момент Гаррисон почувствовал еще чье-то присутствие на краю окаменевшего леса, которое донеслось до него, как дыхание свежего воздуха в сердце горячей пустыни. Он почувствовал, как какое-то сознание касается его сознания, почувствовал тепло любви, превосходящей любовь всех других, любви этого — чужака? — к нему, и ощутил благодарность — чувство необыкновенно яростной силы.
В этот момент он также понял, что его время кончилось. Огромные кошки приближались к нему, их зубы и лапы нацелились на него. Они были на нем, да, но на них свалилась огромная черная тень, которая двигалась и разила, как черная молния; создание еще более свирепое, чей силой была, любовь, более могущественная, чем мстительная ненависть, направлявшая тигров-зомби.
Как нереальна она была — совершенно нетвердая, эфемерная, — в то же время, как это было ни парадоксально, она действовала, как коса против зрелых злаков. И Гаррисон узнал ее, вспомнил ее из того другого Мира, где когда-то он жил сам.
— Сюзи! — задохнулся он, и огромная черная собака-привидение беспокойно заскулила, прежде чем зарычать и вцепиться в горло испуганной кошке. Хотя тигры отбивались от нее огромными клыками и лапами, у них было мало шансов победить это привидение. Ее преимущество было в том, что там, где она кусала, они чувствовали это, в то время как для их лап она была эфемерным дымком. И наконец вся их свора разлетелась; и высоко подпрыгивая, с болтающимися головами, они слились вместе, сжались, стали плоскими, возвращаясь обратно в розовую стену как маленький узор в виде котенка, пойманного в навечно замороженный коралл.
Только тогда собака-привидение на самом деле расслабилась и легла рядом с Гаррисоном, ее глаза были двумя золотыми блуждающими огоньками в голове из черного дыма. Привидение и ничего больше, но обладающее волей и любовью выше понимания земного человека. Когда она лежала, положив голову на колени Гаррисона, он чувствовал ее вес, но когда он хотел потрепать ее по голове, его рука прошла сквозь нее, как будто через черное зеркало воды. Но он знал ее силу, силу ее привязанности, и это подбодрило его.
Она будет его спутницей в поиске, разнюхивая путь, ведущий к концу этого путешествия. Воспрянув духом, он поднялся и вышел из пещерки; и Сюзи была рядом, у его ног.
— Поднимись, — скомандовал он Машине.
Психомех выправился и полетел, не касаясь пола. Гаррисон забрался на Машину и позвал Сюзи занять место за ним. Она уселась там, и, несмотря на ее бестелесность, он чувствовав ее тяжелую лапу на своем
