предвидеть будущее, но мне нужно было умереть, чтобы до конца осознать величину своего таланта. Как ни странно, но в вашем “настоящем” я все еще жив, однако вскоре я должен буду погибнуть.
— Я не понимаю вас, — ответил Гарри.
— А я и не ожидал, что вы сразу все поймете. Я здесь именно для того, чтобы объяснить. Меня зовут Игорь Влади. Я работал на Боровица. Я совершил ошибку, заглянув в собственное будущее и прочитав там о своей смерти. Она произойдет через два дня, если вести отсчет от вашего “настоящего”, я буду убит по приказу Драгошани. Но и после смерти я буду использовать свои возможности. То, что я делал при жизни, я с большим успехом буду, делать после смерти. При желании я смогу заглянуть в прошлое, в начало времен, или в будущее — до самого конца веков. Если время вообще может иметь конец и начало. Безусловно, не может — все в мире является частью бесконечности Мёбиуса, не имеющей ни начала, ни конца изогнутой петли, заключающей в себе пространство и время. Позвольте мне показать вам кое что...
И он продемонстрировал Гарри двери в будущее и прошлое. Стоя на порогах, Гарри мог видеть то, что уже произошло, и то, что только должно случиться. Однако он не в состоянии был понять все, что открылось его глазам. За дверью в будущее он увидел хаос — переплетение множества миллионов голубых линий, одна из которых, беря начало прямо от него самого, простиралась далеко в будущее — в его будущее. Точно так же, стоя в дверях прошлого, он видел ту же голубую линию, вместе с миллионами и миллионами других, уходящую от него в минувшее — в его прошлое. Исходящее от линий голубое сияние было таким сильным и ярким, что почти ослепило Гарри.
— Но почему от вас не исходит никакого света? — спросил он Игоря Влади.
— Потому что мой свет погас. Теперь я подобен Мёбиусу — я всего лишь разум. И как для него не существует тайн в пространстве, мне открыты тайны времени.
Немного подумав, Гарри попросил:
— Я хочу еще раз увидеть линию свой жизни. И снова он оказался перед открытой дверью в будущее. Он заглянул в сияющее ярко-голубым светом горнило грядущего и увидел мерцание уходящей вдаль неоновой ленты — линии своей жизни. Тут же он увидел конец этой ленты, и ему вдруг показалось, что она не исходит от него, а, наоборот, входит в него. По мере того как он неумолимо приближается к концу жизни, тело его поглощает голубую линию. Теперь он ясно мог видеть, как конец ее несется к нему из будущего со скоростью лайнера.
Охваченный страхом перед Неведомым, он отступил от двери обратно в темноту.
— Мне суждено скоро умереть? — спросил он. — Именно об этом вы говорите, именно это стремитесь мне показать?
— И да, и нет, — ответил существующий вне времени, путешествующий голос Игоря Влади. И снова Гарри ничего не понял.
— Я собираюсь с помощью ленты Мёбиуса проникнуть в особняк в Бронницах, — сказал он. — Если мне суждено там погибнуть, я должен об этом знать. Аэндорская волшебница сказала, что мне предстоит утратить какую-то часть себя. А теперь я увидел конец свой жизни.
Он нервно пожал плечами в воображении.
— Похоже, я приближаюсь к конечной черте... Гарри почувствовал, что собеседник согласно кивнул.
— Но если бы вам пришлось воспользоваться дверью в будущее, вы смогли бы пойти дальше того места, где заканчивается линия вашей жизни, туда, где она начинается снова, — сказал Влади.
— Начинается снова? — Гарри был совершенно сбит с толку. — Вы хотите сказать, что для меня начнется новая жизнь?
— Там есть вторая линия, которая также принадлежит вам, Гарри. Она уже существует. Для вас мои слова лишены смысла?
И Влади постарался объяснить свою мысль как можно понятнее: он рассказал Гарри о том, что ждет его в будущем, так же как сделал это в свое время для Драгошани. Разница была лишь в том, что в отличие от Драгошани, для которого существовало лишь прошлое, у Гарри было будущее. Вот теперь, наконец, Гарри получил ответы на мучившие его вопросы.
— Я очень вам обязан, — сказал он.
— Нет, вы мне ничем не обязаны, — ответил Влади.
— Но вы появились возле меня как раз вовремя, — настаивал Гарри, едва ли понимая истинное значение своих слов.
— Время — понятие относительное, — пожал плечами Влади и усмехнулся:
— Все, что должно случиться, уже произошло.
— И все же спасибо вам, — ответил Гарри и, пройдя через дверь, оказался в особняке в Бронницах.
Ровно в 18 часов 31 минуту на столе у Драгошани зазвонил телефон, заставив того вздрогнуть.
За окном было уже темно, а сильный снегопад еще больше усиливал это впечатление.
Как всегда с наступлением темноты, все пространство между главным зданием и внешней стеной освещалось сильными прожекторами, но сейчас свет их едва проникал сквозь мглу и толку от них не было никакого.
Плохая видимость действовала Драгошани на нервы, но охрана особняка не сводилась к обычному наблюдению. Снаружи тянулись сверхчувствительные провода, имелись также электронные устройства последнего поколения и даже противопехотные мины, кольцом установленные за внешними укреплениями.
И все-таки Драгошани не чувствовал себя в безопасности. Все меры предосторожности не имели никакого значения в свете предсказания Игоря Влади. Так или иначе звонок был не из догов и не с внешней стены — у тех, кто нес там дежурство, имелись рации. Звонить могли лишь откуда-то извне, либо из кабинетов в самом особняке.
Схватив трубку, Драгошани рявкнул:
— Да! В чем дело?
— Это Феликс Кракович, — послышался дрожащий голос. — Я здесь, внизу, в лаборатории. Товарищ Драгошани, здесь... что-то происходит!
Драгошани знал этого человека: провидец, младший прогнозист. Ему, конечно, было далеко до таланта Игоря Влади, но все же слова его игнорировать не следовало, особенно сегодня вечером.
— Что-то? — Ноздри у Драгошани раздулись, и он с особенным ударением повторил эти слова. — Говорите яснее, Кракович, что случилось?
— Я не знаю, товарищ Драгошани. Похоже, будто что-то... приближается. Что-то ужасное. Нет, оно здесь! Оно уже здесь!
— Что “здесь”? — заревел в трубку Драгошани. — Где “здесь”?
— Там, снаружи, под снегопадом! Белов тоже чувствует его.
— Белов? — Карл Белов был телепатом, ощущающим на коротком расстоянии. Боровиц часто использовал его способности во время посольских приемов, для того чтобы выудить что только возможно из присутствовавших на них гостей и хозяев. — Белов рядом с вами? Пусть возьмет трубку.
Белов страдал астмой. Голос его всегда был тихим, он постоянно задыхался и поэтому говорил очень короткими фразами. Сейчас он был краток как никогда.
— Он прав, Борис, — задыхаясь выговорил он. — Там, снаружи, интеллект, очень мощный интеллект.
— Киф! Это может быть только он! Один? Чувственные губы раскрылись, обнажив белоснежные, похожие на кинжалы клыки. Глаза горели красным светом. Он не мог понять, каким образом очутился здесь Киф, но если он пришел один, то может считать себя покойником — и к дьяволу предсказания этого предателя Влади! Он слышал, как на другом конце провода Белов хватал ртом воздух, пытаясь найти слова для объяснения.
— Я жду, — поторопил его Драгошани.
— Я... я не уверен, — ответил наконец Белов. — Мне казалось, что там один человек, но сейчас...
— Ну? — Драгошани почти орал. — Черт побери! Что, вокруг меня одни идиоты? Что там? Что это, Белов?
