Тибор покачал головой.
— В таком случае я предпочитаю возвратиться в Валахию. Я не крестьянин, Князь. Когда-то я пытался им стать, но пришли печенеги, и я сделался воином. И с тех пор мои сны окрашены в красный цвет. Я мечтаю лишь о крови. О крови моих врагов и врагов этой земли.
— А о моих врагах ты забыл?
— Это относится и к ним. Только укажи их мне.
— Очень хорошо, — сказал Владимир. — Я укажу тебе одного из них. Знакомы ли тебе горы к западу отсюда, которые отделяют нас от венгров?
— Мои предки были унгарами, — ответил Тибор. — А что касается гор, то я родился у их подножия. Но не на западе, а на юге, на земле валахов за горными перевалами.
Князь кивнул:
— Что ж, тогда тебе хорошо знакомы горы и ты знаешь, какие опасности могут там подстерегать. Хорошо. Но по нашу сторону от этих гор, за Галичем, в той местности, которую мы зовем Хорватией в честь проживающего там племени, живет один боярин... мой недруг. Я считаю, что он обязан мне, подчиняться, но когда я созвал всех своих вассалов, мелких князьков и бояр, он не явился. Когда я зову его в Киев, он не отвечает. Когда я желаю увидеться с ним, он меня игнорирует. Но если он не относит меня к числу своих друзей, значит он мой враг. Он — как пес, не желающий признавать своего хозяина. Дикий пес, место которому в горах. До сих пор у меня не было ни времени, ни возможности, ни силы, чтобы изгнать его, но...
— Что? — Тибор едва не задохнулся от удивления и его возглас прервал речь князя. — Прости меня, князь, но у тебя... и вдруг не было достаточно силы?
Владимир Святославич покачал головой.
— Ты меня не понял, — сказал он. — Конечно же, сила у меня была, она была у Киева. Но она была разбросана повсюду, так что, можно считать, ее почти что не было. Не мог же я отозвать свою армию, чтобы выступить против одного непокорного вассала! И позволить печенегам вновь захватить мою землю! Или мне следовало сформировать войско из горожан и крестьян, никогда не державших в руках оружия? А если бы я и поступил таким образом, из этого все равно ничего бы не вышло. Целой армии не по силам изгнать Ференци из его замка, заставить его выйти оттуда против его воли. Даже армии не удалось бы разрушить замок — он очень хорошо укреплен. Его охраняют и защищают горные тропы, ущелья, снежные лавины. Имея в своем распоряжении горстку отчаянно жестоких, преданных людей, он способен отразить нападение любой армии — в этом я совершенно уверен. Да, если бы у меня в распоряжении было тысячи две личных воинов, я мог бы осадить замок и уморить его голодом, но какой ценой! Однако с другой стороны, то, что не под силу сделать целой армии, может с успехом совершить один отважный, умный и верный человек...
— Так ты хочешь, чтобы этого Ференци выманили из его замка и доставили сюда, в Киев?
— Слишком поздно для этого, Тибор. Он уже ясно показал степень своего «уважения» ко мне. Так как же я могу теперь относиться к нему? Нет, я хочу его смерти. И тогда ко мне перейдут его земли, его замок в горах, его рабы и челядь. А смерть его послужит примером другим, тем, кто еще только помышляет о возможном неповиновении мне.
— В таком случае в доказательство тебе нужна его голова, а не только пальцы! — В гортанном смешке Тибора не было и намека на шутку.
— Мне нужны его голова, его сердце и его знамя. И я хочу сжечь все это на праздничном костре здесь, в Киеве!
— Его знамя? Значит у него, у этого Ференци, есть свой символ? Могу я узнать, какова его эмблема?
— Непременно, — ответил князь и глаза его стали задумчивыми. Понизив голос и оглянувшись вокруг, чтобы увериться в том, что их никто не слышит, он сказал:
— Его знак — рогатая голова дьявола с раздвоенным языком, с которого капает кровь...
Кровь!
Капли крови, впитываемые черной землей.
Солнце уже коснулось горизонта, и его красный диск горел, как огромная капля крови. Вскоре земля поглотит ее. Подземное существо вздрогнуло. Сухая оболочка из кожи и костей медленно с треском расправилась, словно огромная губка, готовясь принять земную дань — кровь, сочившуюся сквозь слой опавших листьев и корней, сквозь черную слежавшуюся за многие века почву туда, где в своей тесной могиле лежал тысячелетний старец — Тибор.
Подсознательно Тибор чувствовал запах просочившейся крови, как ощущают что-либо во сне, но при этом он знал, что это всего лишь сон. Все будет по-другому, когда зайдет солнце и он действительно ощутит просочившуюся жидкость, но сейчас он просто не обратил на нее внимания и вновь во сне вернулся к прежним временам, к началу десятого века, когда он был обыкновенным человеком и отправился в Хорватию, чтобы совершить убийство...
Тибор и семеро последовавших за ним людей двигались под видом охотников. Их можно было принять за валахов, идущих по горным тропам Карпатского хребта, чтобы к началу зимы оказаться далеко в северных лесах. В действительности они выехали из Киева, добрались до Коломии и направились в горы. Однако в подтверждение выдуманной истории они несли с собой полное охотничье снаряжение. Через три недели почти безостановочной езды они достигли небольшого поселения, расположившегося у подножия скалистых гор («деревня» состояла из нескольких каменных домов, вырубленных прямо в склоне горы, полудюжины убогих лачуг и кучки цыганских палаток, сделанных, из вывернутых мехом внутрь шкур), и носящего название Муфо Альде Ференц Яборов, сокращенно называемого просто Ференц, что на языке его обитателей звучало как «Ференги». В переводе название означало «Жилище старика» или «старого Ференги», а цыгане говорили о нем с благоговейным страхом и всегда понижали при этом голос.
Население деревни состояло примерно из сотни мужчин, около тридцати женщин и такого же числа детей. Половину мужчин составляли проходившие мимо охотники, временные поселенцы, которых печенеги лишили крыши над головой во время своих набегов и которые теперь двигались дальше на север в поисках места для постройки нового дома. Из последней группы многие вели за собой свои семьи. Остальные обитатели Ференги были либо крестьянами, либо зимующими здесь цыганами. С незапамятных времен они неизменно приходили сюда, потому что здешний боярин — «старый дьявол» — относился к ним хорошо и никому не отказывал в приюте. Говорили даже, что в особенно трудные времена он даже снабжал случайных арендаторов-кочевников пищей из своих кладовых и вином из своих подвалов.
Когда Тибор попросил еды и питья для себя и спутников, ему указали на деревянный дом, стоявший в окружении сосен. Это был своего рода постоялый двор, под крышей которого располагались маленькие комнатушки, добраться до которых можно было только по веревочным лестницам. Если постоялец ложился спать, он втаскивал лестницу наверх. Внизу стояли деревянные столы и скамейки, а в одном из углов просторного помещения находился своеобразный бар, уставленный небольшими бочонками сливового бренди и ведерками со сладким элем. Одна из стен наполовину была построена из камня, и возле нее в огромном очаге пылал огонь, над которым висел металлический котел с гуляшом. В воздухе витал сильный запах острого перца. На вбитых возле очага в стену гвоздях висели связки лука, похожие на огромные корявые сосиски. На столах лежали караваи черного хлеба, испеченного здесь же, на каменной печке сбоку от очага.
Всем заправляли хозяин, его жена и их весьма неряшливо выглядевший сын. Это была цыганская семья. Тибор догадался, кто именно решил осесть здесь. Он подумал о том, что они могли бы выбрать место и получше. Ему было неуютно и холодно в тени под сенью скалистых гор, присутствие которых ощущалось даже в помещении. Тут было слишком темно и мрачно, и его охватывали дурные предчувствия.
Валах запретил своим людям разговаривать с кем бы то ни было. Однако сам он, после того как, сложив в сторонке свое снаряжение, они наелись и напились, распил с хозяином кувшин бренди.
— Кто вы такие? — спросил его суровый, грубой внешности старик.
— Вы спрашиваете, кем я был и откуда пришел? — сказал в ответ Тибор. — Об этом рассказать гораздо легче, чем объяснить, кто я такой.
— Тогда расскажите, если у вас есть такое желание. Тибор улыбнулся и отхлебнул бренди.
— Мальчиком я жил в Карпатах. Мой отец был унгаром. Он пришел к границам южных степей, чтобы
