трудно.
Кракович молча открывал и закрывал рот, словно выброшенная на берег рыба, потом рухнул в кресло рядом с Гульхаровым.
— Это... это не призрак? — облизывая пересохшие губы, спросил он у Кайла.
— Нет, я не призрак, — ответил ему Гарри. — Но полагаю, ваше заблуждение вполне понятно. Послушайте, сейчас у меня нет времени все вам объяснять. Теперь, когда вы меня увидели, вам, возможно, обо всем вместо меня расскажет Кайл. Но позже. А сейчас я снова очень спешу, но должен успеть рассказать вам нечто очень важное.
— Феликс, оставьте свое удивление на потом, — обратился к Краковичу Кайл. — Постарайтесь воспринимать все таким, как есть, и внимательно выслушайте то, что он скажет. Как только представится возможность, я вам все расскажу и объясню.
— Согласен, — ответил Кракович, беря себя в руки. Гарри поведал им о том, что успел узнать со времени последней встречи с Кайлом. Он постарался быть как можно более кратким и менее чем за полчаса ввел сотрудников отдела экстрасенсорики в курс дела. Закончив рассказ, он вопросительно взглянул на Кайла, ожидая его реакции.
— Как дела в Англии?
— Завтра в полдень я свяжусь со своими людьми, — ответил Кайл.
— А что происходит в том доме в Девоне?
— Думаю, пришло время приказать моим людям проникнуть в него.
— Я тоже так думаю, — кивнул головой Киф. — Когда вы отправляетесь к крестообразным холмам?
— Завтра мы, наконец, увидим это место, — ответил Кайл. — А потом... во вторник днем.
— Хорошо, но помните о том, что я рассказал вам. То, что Тибор оставил после себя, огромно!
— Но у него отсутствует разум. И к тому же, как я уже сказал, мы будем действовать при дневном свете. Призрак Кифа снова кивнул.
— Советую вам идти в Харкли-хаус тоже днем. Он уже понял, кем является на самом деле и, возможно, активно пользуется своими возможностями вампира, хотя, насколько можно судить, он не обладает ни хитростью, ни коварством, свойственными Фаэтору и Тибору. Они строго охраняли свою индивидуальность Вамфири и не плодили новых вампиров без нужды. Но, с другой стороны, из-за отсутствия наставника Юлиан Бодеску со временем может стать еще более опасным. Если его спугнуть и, не дай Бог, потом выпустить из виду, он начнет действовать как безумный и может стать поистине раковой опухолью на теле человечества...
Кайл понимал, что Киф совершенно прав.
— Я согласен с вами в отношении выбора времени, — сказал он. — Но вы уверены в том, что Бодеску не сумеет добраться до Тибора раньше нас?
— Вполне возможно, — нахмурился Гарри. — Но, насколько нам известно, Бодеску понятия не имеет о существовании крестообразных холмов и не подозревает о том, что погребено там под землей. Речь пока не об этом. Скажите, ваши люди в Англии хорошо знают, что следует делать? Не каждому человеку под силу подобное. Им предстоит тяжелая и грубая работа. Действовать можно, используя только старые методы — кол, отсечение головы, огонь. Другого пути нет. Подобной работой нельзя заниматься в белых перчатках. Пожар в Харкли-хаус должен быть очень большим. Все дело в подземельях...
— Это потому, что нам неизвестно, что в них находится? Согласен. Завтра, когда я будут разговаривать со своими людьми, я еще раз проверю, все ли они поняли. Уверен, что это так, но все же еще раз постараюсь убедиться в их компетентности. Необходимо уничтожить весь дом — от подвалов до крыши. А может быть, и то, что находится глубоко под землей.
— Хорошо, — сказал Киф.
Он с минуту молчал, и в темноте светилась лишь его голограмма, представляющая собой сплетение неоновых нитей. Казалось, его мучают какие-то сомнения, и он напоминал в этот момент актера, забывшего текст роли и ждущего подсказки. Наконец он заговорил:
— Вот что, у меня есть еще кое-какие дела. Есть люди — мертвые люди, которых я обязан поблагодарить за помощь. И я до сих пор никак не могу придумать, каким образом разорвать узы, привязывающие меня к сыну. Такое положение становится проблемой. А потому, если вы извините меня...
Кайл сделал шаг вперед. Ему показалось, что видение вот-вот исчезнет. Кайл хотел было протянуть руку, но понимал, что не ощутит ничего. Никакой материальной субстанции не существовало.
— Гарри! — обратился он к Кифу. — Э-э-э... пожалуйста, передайте им и нашу благодарность. Я имею в виду — вашим друзьям.
— Обязательно передам, — с бледной улыбкой ответил Киф.
Фосфоресцирующий свет в последний раз ярко вспыхнул и быстро растаял, растворился...
Долгое время в комнате стояла полная тишина — даже дыхания не было слышно. Потом Кайл включил свет, и только тогда Кракович позволил себе глубоко вздохнуть.
— Ну а теперь... теперь, я надеюсь, вы согласитесь с тем, что просто обязаны все мне объяснить! Кайлу не оставалось ничего другого...
Гарри Киф сделал все, что было в его силах. Теперь очередь за живыми — во всяком случае, за теми из них, кто в состоянии что-то предпринять и взять дело в свои руки.
Оказавшись в бесконечности Мебиуса, Гарри почувствовал, что мозг его чрезвычайно напряжен, даже несколько онемел. Его притяжение к сыну по-прежнему оставалось необычайно сильным. Гарри-младший держал его все крепче и крепче, и Гарри-старший был абсолютно уверен в правоте своих предположений: ребенок пользовался его мозгом, вытягивал из него знания, поглощая мозговое вещество. Следует как можно скорее разорвать эту связь. Но как? Куда ему деться? Что останется от него, если процесс поглощения его мозга не прекратится? И останется ли что-нибудь вообще?
Или ему суждено исчезнуть навсегда, раствориться в будущем эзотерическом даре собственного сына?
Используя пространство Мебиуса, Гарри в любой момент мог проникнуть в будущее и узнать ответы на свои вопросы. Однако Гарри предпочитал ничего не знать, поскольку будущее незыблемо и изменить его все равно невозможно. Дело не в том, что Гарри ощутил бы себя мошенником, проникшим в запретную сферу, — просто он не видел в этом разумного смысла.
Как и прошлое, будущее изменить нельзя. Если Гарри увидит там нечто такое, что не устроит его, разве не попытается он этого избежать? Конечно же, попытается, даже если будет уверен в том, что предначертанное все равно произойдет. В результате все еще больше осложнится!
Единственное, что он решился позволить себе, — лишь мимолетный взгляд в будущее, только затем, чтобы узнать, есть ли оно у него. Ему, Гарри Кифу, сделать это очень просто.
По-прежнему борясь с притяжением сына, он отыскал нужную дверь, открыл ее и заглянул в распахнувшееся перед ним необозримое пространство будущего. На фоне едва заметно колеблющейся темноты четвертого измерения мириады линий зеленых человеческих жизней неоновыми нитями исчезали в сапфирном сиянии, определяя продолжительность земного бытия тех, кто уже жил, и тех, кто только должен появиться на свет. Линия его жизни уходила, как ему показалось, в бесконечность. Но тут он заметил, что почти сразу же за дверью Мебиуса она шла параллельно другой линии, подобно тому, как располагаются на шоссе две полосы движения, разделенные барьером или поребриком. Вторая линия, как предполагал Гарри, принадлежала Гарри-младшему. Оттолкнувшись от двери, Гарри отправился в пространство будущего, следуя вдоль голубых нитей, принадлежавших ему и его сыну. Он двигался очень быстро и вскоре оказался в ближайшем будущем. По пути он с грустью замечал, что многие из окружавших его нитей резко обрываются и растворяются в пространстве. Он знал, что это означает человеческую смерть. Но он видел и другое: сотни, тысячи новых неоновых линий вспыхивали словно звезды и простирались вдаль — в сверкающую неоновую бесконечность. Они означали рождение человека, возникновение новой жизни. Он продвинулся еще дальше, оставляя за собой в пространстве времени широкую полосу, как в кильватере несущегося по океану корабля возникает вспененная борозда, а потом вода успокаивается и смыкается вновь.
Неожиданно, несмотря на отсутствие тела, Гарри ощутил ледяной толчок откуда-то сбоку. Это, скорее, было не физическое, а психологическое ощущение холода. И, конечно же, на фоне множества
