засыпали его вопросами и не отпускали до поздней ночи. Однако после полуночи Гарри, наконец, вынужден был объяснить, что очень устал и что ему необходимо отдохнуть и подготовиться к следующему дню. “Поистине шедевр недосказанности и сдержанности!” — подумал он про себя, уже засыпая.
Гарри никогда не был разведчиком или шпионом в полном смысле этого слова. В противном случае он обязательно заметил бы человека, преследовавшего его от вокзала до “Саркада” и занявшего здесь соседний номер.
Николай Жаров прислушивался сначала к шагам Гарри за стеной, а когда тот подошел к окну, Жаров сделал то же самое в своем номере. В свете, падавшем на дорогу из окна, четко вырисовывался силуэт неподвижно стоявшего Гарри. Жаров отошел от окна, погасил в комнате свет и вновь вернулся на свой наблюдательный пост, пытаясь понять, куда обращен пристальный взгляд Гарри.
И тут Жаров впервые заметил кладбище за дорогой. Вздрогнув, он постарался как можно плотнее задернуть шторы, сел на край кровати и закурил. Жаров знал о том таланте, которым обладал Гарри. Он был вместе с Уэллесли в Боннириге, когда тот пытался убить некроскопа, и видел то, что появилось из сада, когда попытка провалилась. Если еще учесть к тому же некоторые детали из отчета двух идиотов из секуритате... нет, это не самое идеальное место и время для убийства.
Зато сейчас самое время проверить оружие. Открыв потайное отделение на дне портфеля, он вынул оттуда и собрал маленький, но надежный и весьма смертоносный автоматический пистолет, вставил в него шестнадцатизарядную обойму, а еще одну, запасную, положил в карман. Там же, в потайном отделении, лежал нож с тонким и острым, похожим на отвертку, лезвием и гаротта, состоявшая из двух ручек и протянутых между ними восемнадцати дюймов рояльной струны. Любой из методов сгодится, но, когда придет время, все нужно будет проделать очень быстро. Ни в коем случае нельзя позволить Кифу разговаривать с кем-либо... точнее — с чем-либо.
И вновь перед мысленным взором Жарова невольно возникла картина, увиденная им в Боннириге с противоположного берега реки: два жутких человека... нет, не человека — существа... выходящие из сада Кифа. Он хорошо помнил, как они шли, прилагая неимоверные усилия и как один из них ронял по дороге части своего скелета, которые затем сами по себе двигались в темноту ночи.
Было еще рано, а потому русский не хотел ложиться спать. Отогнав от себя мрачные мысли, он накинул пиджак и спустился в бар, чтобы “пропустить стаканчик” Стаканчиков, правда, было “пропущено” несколько...
Точно так же, как раньше, Гарри беседовал со своими новыми друзьями, стоя возле окна, теперь он разговаривал с ними во сне. Правда, на этот раз беседа была более сумбурной, лишенной, как и всегда бывает в снах, ясности и отчетливости. Однако спал он не настолько крепко, чтобы не ощутить мысленного присутствия Кена Лейрда, когда тот обнаружил его, и не настолько погрузился в забытье, чтобы не суметь отличить обычные разговоры мертвых от действительно важного обращения. А потому, услышав незнакомый голос, он сразу же понял, что речь идет о чем-то весьма важном для него.
— Кто вы? Вы меня ищете? — спросил он.
— Гарри Киф? — голос усилился. — Слава Богу! Я наконец-то нашел вас!
— Я вас знаю? — осторожно поинтересовался Гарри.
— В каком-то смысле да, — ответил незнакомец. — Мы встречались... Я пытался убить вас!
Только теперь Гарри догадался, с кем говорит, и понял, почему не узнал его сразу. Все было очень просто: этот голос связывался для него с жизнью, а не со смертью, во всяком случае, до сих пор. Он не принадлежал, точнее — не должен был принадлежать — мертвецу.
— Уэллесли? Это вы? Но... что произошло?
— Вы спрашиваете, от чего я умер? Что ж, мне пришлось многое испытать. Не в физическом, конечно, смысле, нет... но было так много допросов... вы понимаете? физические муки я, возможно, смог бы перенести, но моральные... Чем больше вопросов они мне задавали, чем глубже в меня заглядывали, тем все яснее я понимал, что же собой представляю на самом деле. Мне стало ясно, что для меня все кончено! После стольких лет службы карьера моя рухнула, и впереди у меня ничего не было. Понимаю, что слова мои звучат банально, но факт остается фактом — я был “конченый человек”... И потому я... повесился. Видите ли, у меня не было оружия... пистолета... чтобы с честью свести счеты с жизнью. Пришлось воспользоваться парой кожаных шнурков от ботинок. Я очень боялся, что они не выдержат и оборвутся, но этого не случилось.
Гарри не мог заставить себя испытать жалость к этому человеку. Так или иначе, но Уэллесли был предателем.
— Что вы от меня хотите? — спросил он. — По вашему мнению, я должен вас пожалеть? Знаете, у меня множество — друзей среди мертвых, и никто из них не пытался меня убить.
— Я не за этим сюда пришел, Гарри, — ответил Уэллесли. — Я получил по заслугам. Думаю, каждый из нас заслуживает то, чего он на самом деле достоин. Я пришел лишь затем, чтобы извиниться. Попросить прощения за свою слабость.
— Вот как! — усмехнулся Гарри. — Вы просите прощения за то, что чуть не убили меня?
— Что ж, — со вздохом произнес Уэллесли, — попытаться все же стоило. Извините, что побеспокоил вас, Гарри. Просто... все дело в том, что, кончая с собой, я и представить себе не мог, что все мои беды и неприятности еще впереди! — Голос его постепенно затихал...
— О чем это вы? — остановил его Гарри. — Ваши беды и неприятности? — И тут он понял, что хотел сказать ему Уэллесли. — Мертвые не желают вас признавать?
— Что-то в этом роде, — обреченно вздохнул Уэллесли. — Но я уже говорил вам: все мы получаем то, что заслужили. Извините, что побеспокоил вас, Гарри.
— Нет, подождите... — у Гарри вдруг возникла идея. — Послушайте, что вы скажете, если я дам вам возможность рассчитаться со мной, а заодно и со всеми мертвыми?
— А такая возможность действительно есть? — В голосе Уэллесли мелькнула надежда.
— Может быть. Все зависит от вас.
— Только прикажите!
— Ведь вы обладаете даром... как бы это выразиться... даром неприятия?
— Именно так. Никто и никогда не мог прочесть мои мысли. Но, как видите, мой талант умер вместе со мной.
— Возможно, и нет! — покачал головой Гарри. — Видите ли, то, что мы делаем сейчас, это не совсем то, что было. Это не телепатия, а язык мертвых. Вы сами можете держать его под контролем и не обязаны разговаривать со мной, если вам этого не хочется. А тот ваш дар контролю не поддавался. Вы даже не подозревали о его существовании. И если бы о нем не узнал кто-то другой — кто-то, кто почувствовал, что ваш разум окружен неприступными стенами, вы, возможно, никогда не узнали бы, что обладаете таким талантом. Я прав?
— Полагаю, что да. Но к чему вы клоните?
— Я и сам не уверен, что это получится, — ответил Гарри. — Но было бы просто великолепно, если бы мне удалось унаследовать ваш талант.
— Это действительно было бы чудесно, — согласился с ним Уэллесли. — Но, как вы сами только что сказали, это не совсем талант. Скорее, что-то вроде отрицательного заряда. Он присутствовал во мне всегда и работал без моего ведома, совершенно самостоятельно.
— Вероятно, это так. Но где-то внутри вашего мозга должен быть механизм, который управлял им. Я только хочу посмотреть, как он работает, и все. И если бы мне потом удалось воспроизвести его, научиться включать и выключать его по своему желанию...
— Вы хотите заглянуть в мой мозг? И вы знаете, как можно это сделать?
— Может быть, такой способ есть, — ответил Гарри, — но потребуется ваша помощь. Возможно, что именно поэтому никто другой не смог это сделать — потому что вы никого не допускали в свой разум... Скажите, приходилось ли вам читать мое досье?
— Конечно, — Уэллесли криво усмехнулся. — Но тогда оно показалось мне фантастическим, совершенно невероятным. Помню, как один из экстрасенсов, увидев на моем столе ваше досье, сказал: “Не хотелось бы мне, чтобы меня кто-нибудь застал в тот момент, когда я буду разговаривать с этим парнем в качестве покойника!"
