Он наклонился, сократив и без того небольшое расстояние, разделявшее их. Они, как обычно, сидели вдвоем после ужина и мирно беседовали.
– Ты такая умная, Арабелла, так много знаешь. Я никогда в жизни не встречал женщины, подобной тебе. Господи, как бы я хотел, чтобы ты не была замужем! – воскликнул принц.
– Но я замужем, и ты знаешь, что я очень люблю Джоселина. Единственное мое желание, чтобы он поскорее вернулся.
– А я больше всего на свете хочу, чтобы этого не произошло, – честно признался Руперт, не боясь своей откровенности, – потому что каждый день, проведенный с вами, для меня просто бесценен.
– Умоляю вас, прекратите! – взорвалась Николь и вдруг разрыдалась, ей сделалось невыносимо оставаться в таком странном положении.
Принц ничего не ответил, и когда она справилась с собой и посмотрела на него, то увидела, что он молча сидит, уставившись на огонь с такой грустью, что она едва удержалась, чтобы не броситься к нему в объятия. Однако она этого не сделала, а встала из кресла и отправилась к себе в спальню, размышляя о том, что скоро ей будет необходимо переехать, иначе их дружеские отношения не замедлят перейти в любовную страсть.
Этому, однако, так и не суждено было случиться, им помешали события, которых Николь больше всего боялась. Жители города и приезжие совершенно не заботились о чистоте, и болезнь продолжала свирепствовать. Сэр Ричард Крейн умер. Ходили слухи, что сэр Томас Ферфакс стремительно приближается к городу. Руперт проводил все больше времени, патрулируя городские улицы, и возвращался так поздно, что «хозяйка» к тому времени была уже давно в постели. Николь даже решила, что он делает это специально, стараясь не дать разгореться страсти, но потом она поняла, что обстановка в городе действительно угрожающая, и до прибытия Черного Тома остались считанные дни.
Третьего сентября Руперт вернулся позже обычного, но Николь еще не спала. Эмлин весь вечер капризничал, и она, в конце концов, взяла сына на руки и принялась ходить по всему дому, укачивая его. Она спустилась в гостиную, где в камине еще горел огонь. Тут в комнату ворвался принц Руперт, но, увидев ее, остановился и тихо спросил:
– Арабелла, дорогая моя, почему вы еще не спите?
– Представляете, этот маленький негодник кричал не переставая весь вечер! – и она показала на уснувшего ребенка.
Руперт усмехнулся, глубокие складки, делавшие его лицо озабоченным, разгладились.
– Что-то трудно в это поверить, – но больше он не стал шутить, а рухнул в кресло, яростно стягивая с себя сапоги.
– Что случилось? – спросила Николь.
– Принесите мне бренди, тогда я все расскажу.
Он залпом осушил полный стакан бренди и снова наполнил его из графина, который она ему подала.
– Ферфакс передал мне письмо, и черт меня возьми, если я знаю, что ему ответить, – с этими словами он достал из кармана конверт и протянул ей.
Николь с интересом посмотрела на письмо, которое само по себе имело историческое значение, и начала читать:
Она подняла голову и с ужасом посмотрела на Руперта:
– Чего он хочет?
– Всего лишь, чтобы я сдал Бристоль. Он утверждает, что тем самым я восстановлю свое доброе имя в глазах парламентариев и всего народа, – он осушил еще один бокал.
– И что вы собираетесь делать?
Руперт в отчаянии затряс головой:
– В том-то все и дело, черт возьми, Арабелла, что я не знаю. Эта война у меня уже в печенках сидит. Благородно сдаться – вот единственный способ закончить ее без дальнейших ненужных жертв. Но я пообещал дяде, что буду удерживать Бристоль до его прихода, поэтому мне, наверное, все-таки придется принять сражение.
Николь недоверчиво посмотрела на него:
– Неужели принц Руперт, самый отважный воин всех времен и народов, мог разочароваться в войне?
Он как-то странно поглядел на нее:
– Вы говорите об этом так, как будто все это было в прошлом.
– В какой-то степени, так оно и есть. Но оставим это. Так что вы собираетесь делать?
– В данный момент – уклониться от прямого ответа. А дальше – понятия не имею. Ради всего святого, Арабелла, что мне делать? Нас намного меньше, и я прекрасно сознаю это. Неужели я должен посылать людей на смерть, ради того, чтобы показать, какой я храбрый? Господи, помоги мне! – и он уронил голову на руки.
Николь тихонько вышла, оставив его одного. Она слишком боялась того, что могло произойти между ними: между ней и человеком, который был последней надеждой короля, человеком, от которого зависела теперь судьба Бристоля.
Как Николь и ожидала, принц Руперт тянул время. Он написал генералу сэру Томасу ответ, в котором выражал готовность пойти с ним на переговоры, но не мог назначить точной даты. Ферфакс ограничился пока тем, что построил укрепления вокруг города, которые напоминали заграждения роялистов в Оксфорде, и солдаты его армии расположились там лагерем в полной боевой готовности.
В окруженном городе нарастало напряжение среди жителей и солдат. Оно усиливалось еще и тем, что вовсю начал свирепствовать тиф. В доме Руперта атмосфера тоже была крайне тяжелой; он почти беспробудно пил, считая положение безнадежным. Николь все время плакала, волнуясь и за него, и за так странно исчезнувшего Джоселина. Наконец, девятого сентября грянули события, которые стали кульминацией так долго тянувшихся неприятностей.
Принц Руперт, объезжая укрепления в городе и за городом, еще раз убедился в том, что силы врага во много раз превосходят его собственные. Он вернулся домой, ослепший от ярости и бессилия, и молча сел за накрытый к ужину стол.
– Стоит Ферфаксу лишь пальцем пошевелить, и от нас ничего не останется, – сказал он Николь, выпив очередной бокал вина и закрыв глаза ладонью. – Мы и часа не продержимся, мы просто не в силах это сделать.
– Тогда, может быть, разумнее сдаться и спасти невинные жизни простых людей?
– Но король расценит это как предательство.
– Что для вас страшней? Видеть, как гибнут солдаты и жители города? Или немилость короля?
– Не знаю, – честно признался Руперт, – я просто не знаю, – и опустил голову на скрещенные руки, как бы пытаясь защитить ее.
На этот раз она не смогла заставить себя уйти, слишком много горя, отчаяния и ответственности свалилось на этого человека, и она больше не могла быть холодна с ним. Поднявшись со стула, она обошла стол и нежно обняла его.
– О, Арабелла, помогите мне! – воскликнул он, и она увидела, что у него из глаз текут слезы.
– Не надо, Руперт. Вы действительно – самый великий воин всех времен и народов. Какое решение бы вы ни приняли, оно будет правильным. Я это точно знаю, – с нежностью в голосе произнесла она.
– Я буду молиться Господу, чтобы вы оказались правы, – ответил он, сажая ее к себе на колени и целуя в губы.
Николь внезапно почувствовала страстное желание, на какое-то мгновение она забыла обо всем и с
