Это прозвучало как фраза из заученной роли.
– Ради всего святого! – воскликнула Николь порывисто, она уже почти теряла над собой контроль. – Вам вовсе не обязательно это делать! Я всего лишь незнакомка, а вы уже много лет распоряжаетесь в этом доме. Если вы думаете, что я явилась сюда, чтобы поставить здесь все с ног на голову, то вы глубоко ошибаетесь.
Монолог получился немного сумбурным, но Ми-род, по-видимому, услышала в нем что-то приятное, потому что ее губы тронуло подобие улыбки.
– Вы хотите, чтобы я продолжала вести хозяйство?
– Конечно, я даже прошу вас об этом, – заверила ее Николь, чувствуя, что уже начинает уставать от этого разговора.
Сестра Джоселина, казалось, только что заметила Эммет и Миранду и нахмурилась, поняв, что ребенку, по крайней мере, два года.
– Но это не может быть девочка Джоселина?
– Нет, – тут же прервала ее Николь, – это моя дочь, Миранда.
Глаза Мирод впились в стройную фигуру Арабеллы:
– А вы не беременны? Я так надеялась, что от моего брата останется наследник.
– К сожалению, не могу вас этим обрадовать, – Николь немного помедлила, а потом решила рискнуть. – Мирод, я не верю в то, что Джоселин погиб, поэтому я не ношу траур. Я почти уверена, что он попал в плен во время боя, и до тех пор, пока не уверюсь в обратном, я ни за что не надену траур. Надеюсь, это вас не обидит.
Нежная улыбка коснулась губ Мирод:
– Если бы только вы оказались правы! И если бы Сабина тоже смогла в это поверить. Понимаете, у нее не было матери, и теперь она просто без ума от горя и тоски по отцу. Она так ужасно восприняла эту новость. Если бы вам только удалось переубедить ее, ей, наверное, стало бы легче.
– Я изо всех сил постараюсь это сделать, – произнесла Николь, и в этот момент все четверо, взойдя на высоченное крыльцо, ступили на порог дома.
Они прошли через комнату, которая, по всей видимости, служила прихожей, и оказались в огромном центральном зале дома. Николь посмотрела по сторонам и увидела очень высокий потолок и специальное возвышение для музыкантов с одной стороны огромного зала. Вдруг она заморгала, не веря своим глазам; при тусклом свете свечей ей вдруг показалось, что в комнату вошла лисица, одетая, как человек. Причудливая игра света и теней произвела потрясающий эффект. Но это, конечно, была не лиса, а девушка, девушка с совершенно белым лицом и яркими рыжеватыми волосами, ее стройное тело было полностью скрыто траурным нарядом, и Николь могла только подивиться такому невероятному сходству.
– А это, – натянуто проговорила Мирод, – моя племянница Сабина.
На секунду «лиса» замерла в тени, а потом шагнула вперед и встала перед Арабеллой Аттвуд в свете многочисленных свечей, зажженных в честь приезда гостьи. Зная, что она хорошо освещена и мачеха может внимательно разглядеть ее, девушка слегка нервничала.
Черная прозрачная вуаль, закрывавшая ее лицо и скрадывающая границу между волосами и капюшоном, почти полностью скрывала лицо девушки, и тут Николь поняла, что делает ее так похожей на лесного зверька, – это были удивительные волосы, выглядывавшие из-под капюшона. Джекобину Джермин, недавнюю подругу Николь, которую она так бессовестно предала, можно было назвать белой розой, окруженной легкой дымкой, а волосы этой девушки сверкали так ярко, как будто освещались изнутри бешеным огнем. Николь никогда не видела такого яркого странного цвета, они были дымчато-красными.
Из-под черного одеяния появилась тонкая белая рука и дотронулась до пальцев Николь. Одновременно с этим Сабина присела в вежливом реверансе.
– Как приятно после такого долгого ожидания увидеть вас, мачеха, – произнесла она.
Голос был низкий и спокойный, но в нем чувствовалась какая-то тревога. Еще не успев рассмотреть лицо девушки, Николь поняла, что не нравится ей, что ее страхи оказались не напрасными и Сабина не потерпит присутствия в своем доме молодой и красивой мачехи.
– Надеюсь, мы подружимся, – но даже по ее голосу было понятно, что она сама сомневается в этом. Тут она почувствовала, что Сабина изучает ее, и подняв глаза, начала делать то же самое.
Лицо, смотревшее на нее, было очень необычным, оно было красиво какой-то неестественной, настораживающей красотой. Больше всего в нем привлекали внимание глаза, и, заглянув в них, Николь поняла, что так же, как и такого цвета волос, она никогда не видела и таких странных глаз. Они были очень светлого голубого цвета, прозрачные, как лед, а еще более удивительными их делало то, что по внешнему краю радужной оболочки они были обведены тонкой полоской карего цвета, а возле зрачка рассыпались такого же цвета маленькие искры. Они завораживали и притягивали к себе взгляд, как безбрежный холод полярных снегов.
– Конечно, подружимся, – ответила девушка и отвела взгляд, как бы боясь, что он может выдать слишком многое.
– А теперь, – деловито сказала Мирод, – позвольте мне провести вас в спальню Джоселина.
Однако Николь решила быть разумной.
– Нет, – произнесла она, – пусть она подождет до его возвращения, – она слегка повысила голос и посмотрела в сторону Сабины, – ибо я наверняка знаю, что он вернется. Поселите меня где-нибудь вместе с моей дочерью и служанкой, где, как вы считаете, мне будет удобно. Я клянусь вам, что единственное мое желание – это доставить вам как можно меньше хлопот.
Растерявшаяся Мирод вспыхнула, не зная, что ответить, а Сабина лишь не спеша повернулась и бесшумно пошла прочь.
– Я искренне надеюсь, что вы будете здесь счастливы, леди Аттвуд, – сказала сестра Джоселина, когда они поднимались по огромной лестнице, ведущей на второй этаж.
– Я постараюсь, – ответила Николь. – Но, пожалуйста, называйте меня Арабеллой, я очень не хочу, чтобы нашим отношениям мешала эта официальность.
– Но вы теперь хозяйка в доме, – настаивала Мирод.
– Нет, – возразила Николь, остановившись на ступеньках и взяв под руку Мирод, которая тоже остановилась. – Я говорю правду. Вы не должны из-за меня менять порядки и свою жизнь в этом доме. Если я могу чем-то помочь, принять в чем-то участие, тогда – другое дело. А вмешиваться и делать что-то по- своему я вовсе не собираюсь.
– Вы очень милы и умны, – откровенно призналась Мирод, внимательно глядя в лицо Арабеллы, – и ко всему этому еще и очень молоды.
– Могу вас заверить, – искренне сказала Николь, – что я гораздо старше, чем выгляжу.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Догадка Николь оказалась совершенно правильной: Кингсвер Холл был построен не только во времена царствования королевы Елизаветы, он был построен в тот период, когда она пылала бешеной любовью к Роберту Дадли, графу Лестеру, в то время, когда она была на вершине своей славы и красоты. Дом стоял с 1566 года, то есть с того самого года, когда французский посол поклялся своему испанскому коллеге в том, что Лестер «первый раз переспал с королевой именно в новогоднюю ночь».
– Грандиозно! – воскликнула Николь, когда Мирод, слегка покраснев, передавала ей эти исторические сплетни. – Я всегда подозревала, что она в этом плане была слегка озабочена.
– Арабелла! – произнесла совершенно шокированная Мирод, что дало Николь повод подумать, что ее золовка до сих пор девственница.
Судя по тому, что говорил ей Джоселин, и по ее собственным подсчетам, Мирод должно было быть сейчас сорок шесть лет, хотя бесцветные одеяния и неухоженные волосы делали ее гораздо старше. Оглядев ее как-то при свете яркого августовского солнца, Николь очень захотелось добраться до этого бесцветного лица и оживить его той простой косметикой, которую Г. Маркхам в своей книге советует применять каждой женщине. Но с ее приезда прошло всего две недели, и Николь побоялась сказать что-
