– Это не дождь, это ливень, – ответила Николь и подняла бокал с вином. – Мне даже по душе, что погода испортилась. Теперь я не буду чувствовать вины, оттого что постоянно гуляю, а смогу сидеть дома и беседовать с вами, моя дорогая. Я уже давно об этом мечтала. Пью за ваше здоровье.
Казалось, Мирод это понравилось, потому что она сказала:
– Но, возможно, вам мое общество быстро наскучит. Как бы там ни было, но вам по возрасту гораздо ближе Сабина, чем я.
– По виду, может, и так, но по своим взглядам я гораздо более близка к тебе, – ответила Николь, переходя неуместно на «ты».
Они продолжали болтать, пока их тарелки не опустели. Тогда они поднялись и пошли в комнату Мирод. Чувствуя, что сейчас в самый раз выпить портвейну, Николь распорядилась, чтобы слуга принес им вина и два стакана. Поблагодарив его, Николь налила золовке, стоящей и смотревшей в окно, добрый глоток портвейна.
– Дорогая, я так надеюсь, что с девочкой ничего не случилось, – произнесла Мирод, глядя в окно на бесконечный серый дождь.
– Ты очень часто говоришь о Сабине, как о ребенке, хотя ей ведь наверняка уже восемнадцать, – ответила Николь.
– Да, почти. Ее день рождения в ноябре.
– Прекрасный возраст, чтобы выйти замуж, не так ли?
– Конечно, это так. Но всякая возможность выдать ее замуж отпала из-за этой ужасной войны. Сейчас, когда распадаются семьи, а лучшие друзья убивают друг друга, найти подходящего молодого человека просто невозможно.
– Что же ты собираешься делать?
– Молиться, о том, чтобы это побоище поскорее закончилось. И еще о том, Арабелла, чтобы ты оказалась права, Джоселин поскорее вернулся и снял с меня всякую ответственность за Сабину.
– Бедняжка Мирод, – сказала Николь, погруженная в свои мысли, – твоя жизнь была совсем не из легких все то время, пока ты исполняла роль матери.
И без того невыразительное лицо золовки сделалось еще более непроницаемым:
– Это был мой долг.
– Да, но чего это тебе стоило? Неужели тебе не хотелось самой выйти замуж и родить ребенка?
Мирод села напротив нее и глотнула портвейна:
– Видит Бог, ты совершенно права. Один раз я была влюблена и хотела выйти замуж за одного очень благородного человека, хотя мой старший брат, герцог Эйвон, считал, что он недостоин меня.
– Почему?
– Потому что он был всего лишь сыном местного помещика. Хотя времена браков между людьми только одного сословия уже давно прошли, даже среди аристократической верхушки я успела испытать на себе всю их жестокость.
Николь стало очень интересно, она снова наполнила стакан Мирод и спросила:
– Но теперь-то все изменилось?
– Официально молодые люди должны спрашивать благословения у родителей перед тем как жениться или выйти замуж, но теперь, во всяком случае, так было до войны, дети получили возможность быть гораздо более самостоятельными в выборе супругов, даже среди аристократов.
– Ты хочешь сказать, что сейчас для того, чтобы жениться на ком хочешь, достаточно быть здоровым и способным вести половую жизнь?
– Боюсь, что сейчас наступают именно такие времена.
– А война все изменит еще больше, – задумчиво произнесла Николь. – Войны всегда все меняют.
Мирод удивленно посмотрела на нее:
– А ты действительно очень умна для своих лет, дорогая. Совсем неудивительно, что Джоселин так тебя любил.
– Любит, – поправила ее Николь, – он не погиб, Мирод. Я это точно знаю.
– Но откуда?
– Если я скажу, что мне нагадала это цыганка, ты ведь будешь смеяться надо мной?
– Совсем нет, – серьезно сказала Мирод, – много лет назад я сама ходила к цыганке в Дартмут… – она замолчала, отдавшись воспоминаниям.
– И что она тебе предсказала?
– Еще тогда, много лет назад, она предсказала мне твое появление. Она сказала, что я буду счастлива, когда последую совету того, кто будет казаться мне молодой девушкой, но которая будет мудрой, ее душа прожила несколько столетий. И это именно ты, Арабелла, – в волнении произнесла Мирод. – Она сказала, что ты переступишь порог моего дома, и вот ты здесь.
Николь лукаво улыбнулась:
– Не знаю, как насчет большого ума, но я действительно прожила несколько столетий.
Но Мирод уже ее не слушала, она вспоминала старое предсказание и даже слегка покраснела от удовольствия, а потом продолжила:
– Еще она сказала, что Ральф – это тот парень, которого я любила, – вернется ко мне, попросит моей руки, и я уйду вместе с ним.
– Возможно, так оно и будет. Но где он сейчас? Ты не потеряла с ним связь?
Неожиданно Мирод снова побледнела и стала очень серьезной:
– Некоторое время назад он забрал своих людей и лошадей и присоединился к войску графа Эссекса. Так что он теперь – член Парламента. Понимаешь теперь, что я испытываю?
– Прекрасно понимаю, но пусть это тебя не беспокоит. Если судьбой предначертано, что он приедет за тобой, значит, так тому и быть. И почему бы тебе не подготовить себя к этому?
– Что ты имеешь в виду?
– Ты слишком долго ограничивала себя во всем. Дорогая, сейчас тебе пришло время подумать о себе. Слушай меня. Могу тебе поклясться, что с твоими светлыми волосами и карими глазами ты могла бы стать просто красавицей. Но ты почему-то не стараешься подчеркнуть в себе все самое привлекательное, а, наоборот, выставляешь напоказ не самое красивое, что в тебе есть. Нет ничего грешного в использовании косметики, Мирод. Ею пользуются все женщины.
– А ты – великолепный пример, ты просто мастерски пользуешься ею. Но я даже представления не имею, как это делается.
– Давай, я научу тебя. Для меня это будет огромное удовольствие, да и тебе самой понравится. Так что, когда твой Ральф появится, он будет приятно удивлен.
– В лучшем случае он придет для того, чтобы взять нас в плен, – мрачно сказала Мирод.
– Тогда почему бы ему не получить тебя в качестве своей военной добычи? Ну, что ты на это скажешь?
– Я скажу, слава Богу, что ты появилась здесь, моя дорогая, – с этими словами Мирод поднялась со стула и порывисто обняла Николь. – Ты даже представить себе не можешь, как тяжело мне было последние несколько лет, – тихо добавила она.
– Из-за Сабины?
– Да, иногда я очень за нее беспокоюсь, – продолжала говорить Мирод, низко наклонившись к Николь, чтобы никто не мог их подслушать.
– Но почему?
– В семье ее матери не все было благополучно. Мы узнали об этом слишком поздно, когда они уже были женаты. Так вот, брат жены Джоселина забил свою жену до смерти, и его отец сам отдал его под стражу.
– Боже мой!
Мирод заговорила еще тише:
– Я была рада, когда умерла Катерина, прости Господи. У нее была дурная кровь, и я не хотела, чтобы от нее осталось потомство.
– Но Сабина?
– Она дикая, взбалмошная, у нее часто меняется настроение, но она не сумасшедшая.
