что с появлением локомотива началась новая эпоха и что миновали дни жестокого короля Георга IV и его брата Уильяма — короля-мореплавателя. Эти люди уже думали о себе как о ранних викторианцах.
Со свойственной ей доверчивостью Кэролайн воображала себе прекрасную страну под властью юной и обаятельной королевы. Она была уверена, что вот-вот начнется одна из самых чудесных эпох в истории Британии.
— Но, Джесси! — прикрикнула она своему пони и свернула в парк. Близилось время чая и сдобных булочек.
Стоя у окна спальни и озирая окрестности замка, Маргарет Тревельян увидела девочку на пони, постучала по стеклу и помахала ей рукой. Но, само собой, Кэролайн ничего не услышала и проехала мимо, даже не подняв глаза.
Скучающая Маргарет вздохнула и взглянула на золотые часики, приколотые к корсажу платья. Еще целый час до чая. Она чуть было не заплакала, так давила на нее тишина и унылое спокойствие замка. Это место порой очень раздражало ее: приходилось столько времени проводить в полном одиночестве в огромном мрачном особняке.
— Слава Богу, на следующей неделе Рождество, — произнесла она вслух. — По крайней мере, будет повод пригласить гостей.
Она взглянула в зеркало и увидела свое отражение — изящная фигура, вся в черном, с головы до ног.
— Ну что ж, моя вдовушка, — сказала Маргарет отражению, у тебя есть еще пять лет до сорока, и за эти пять лет тебе предстоит разыскать себе подходящего жениха. Ибо, клянусь Богом, я не намерена прожить остаток дней как монашка в этих черных одеяниях. Пора бы отбросить эти проклятые условности и надеть что-нибудь вроде…
Она повернулась к гардеробу и извлекла из него коробку с французским ярлыком. Положив коробку на кровать, она стала рыться в шуршащих бумажных обертках и, наконец, достав вечернее платье, приложила его к себе: целые ярды соблазнительной темно-красной ткани ниспадали складками до пола, а на плечах красовались белые ленты из голубиных перьев.
—… Но тогда светское общество отвернется от меня.
Маргарет закружилась по комнате, словно в танце, а затем, повинуясь внезапному порыву, вынула из коробки темно-синюю амазонку[9].
— На сегодня черного цвета с меня достаточно, — громко заявила она. — В конце концов, кто меня здесь видит?
Она позвонила в колокольчик и сказала служанке:
— Помоги мне переодеться. Я решила выехать на прогулку.
— Но, мэм, там такой снег!
— Неважно. Зашнуруй меня покрепче. У меня до сих пор узкая талия.
Маргарет стояла перед служанкой совершенно обнаженная, если не считать чулок и подвязок.
— Но, мэм, неужели вы не наденете теплого белья? На улице так холодно!
— Нет, ничего не надо. Так будет удобнее сидеть на лошади. Ну, ступай, хватит меня разглядывать.
— Слушаюсь, миссис Тревельян.
Через двадцать минут Маргарет вскочила в дамское седло. Амазонка сидела на ней как влитая, шляпка с вуалью и перьями кокетливо прикрывала медово-желтые волосы, уложенные в голубую сетку.
— Но вы не можете отправиться на прогулку в одиночестве, мэм, — сказал ей конюх, глядя на нее с плохо скрываемым восхищением. — Погода такая ненадежная.
— Чепуха, — отмахнулась от него Маргарет. — Я каталась и в куда более плохую погоду, когда жила на севере. Вернусь через час.
— Не задерживайтесь долго, мэм. Сегодня рано стемнеет.
Она улыбнулась, кивнула и направила лошадь через булыжный двор замка по направлению к реке Уэй. Но, оказавшись у реки, она резко сменила направление. В ее планы входило попасть в Дом Помоны и под предлогом непогоды напроситься в гости на чай. И, естественно, увидеться с Джоном Джозефом, чтобы слегка пожурить его за то, что он так долго не заглядывал к ней.
Чтобы за ней никто не проследил, Маргарет решила поехать прямо через лес. Она предоставила своей кобыле самостоятельно выбирать дорогу между заснеженными ветвями. Вокруг было совершенно тихо, словно до сотворения мира. Из-за этого безмолвия заяц, неожиданно появившийся перед копытами лошади, перепугал ее до полусмерти.
Лошадь отпрянула назад, и Маргарет чуть не упала на острые сучья. Но она была отличной наездницей, сильной и смелой, и успела схватиться за шею лошади. Она пригнулась и крепко натянула поводья, избежав почти смертельной опасности, но лошадь от испуга понесла.
Маргарет мчалась по лесу во весь опор, как жокей в Эскоте. Сердце ее учащенно билось, она начала задыхаться и думала лишь о том, как бы продержаться до тех пор, пока лошадь не выбьется из сил. Потом она услышала за спиной какой-то топот. Сначала она приняла эти звуки за шум крови в ушах, но вскоре поняла, что это — стук копыт. Кому-то еще вздумалось покататься в этот ненастный день.
Маргарет не могла даже обернуться через плечо: ей необходимо было собрать всю свою волю и внимание, чтобы не лишиться головы. И лишь когда всадник поравнялся с ней, она поняла, что это Джон Джозеф. Он скакал рядом и что-то кричал, но она не могла расслышать ни слова. Но, что бы он ни говорил, помочь он ей ничем не мог, пока они не выбрались из леса. Но вот деревья стали реже, и охотничьи угодья старинных королей наконец остались позади.
Теперь всадники оказались в парке. В отдалении уже виднелись строения фермерских хозяйств. Джон Джозеф вытянул левую руку и схватил кобылу Маргарет за уздечку, развернув свою лошадь так, что оба наездника теперь скакали вправо.
— Держитесь, миссис Тревельян! — прокричал он. Она кивнула, не в силах произнести ни слова. — Она скоро устанет.
Маргарет еще раз кивнула и почувствовала, что кобыла действительно начинает замедлять ход. Через минуту она остановилась, вся взмыленная, и стояла, тяжело дыша и дико выкатывая глаза.
— Ну, спускайтесь на землю. Она вот-вот упадет.
Джон Джозеф протянул руки, и Маргарет Тревельян, бросив поводья, скользнула с седла прямо в его объятия. Обхватив ее за талию, юноша ощутил ее наготу, прикрытую лишь атласной амазонкой. Он так смутился, что не знал, как быть дальше, и только вспыхнул от смущения. Он хотел было отпустить ее, но тут Маргарет положила ему на плечи свои изящные ручки.
— Спасибо вам. Вы меня спасли.
— В этом нет моей заслуги.
— Но почему вы не смотрите на меня?
Джон Джозеф взглянул на нее, и глаза его заволоклись пеленой тумана, словно зимнее море. Маргарет немедленно поняла, что творится в его душе, но все же спросила:
— Что с вами, Джон Джозеф?
Молодой человек снова попытался оторваться от нее, но Маргарет крепко держала его за руки.
— Ну, ответьте же мне!
— Миссис Тревельян, я…
Маргарет засмеялась про себя. Он был как открытая книга: его разрывали на части пылкое желание и юношеская неуверенность.
— Ну-ну, не надо меня стесняться. Я всегда легко одеваюсь, когда выезжаю на прогулку. Чем меньше одежды, тем больше свободы в движениях.
В устах вдовы эти слова, обращенные к юноше, бывшему на пятнадцать лет моложе ее, прозвучали вызывающе, и Маргарет увидела, как в глазах Джона Джозефа появилось выражение решимости. На мгновение миссис Тревельян задумалась: сколько же раз ей доводилось раньше встречать такое выражение на лицах мужчин?
— Я понимаю.
На самом деле он, конечно, еще не понял, а только подумал, действительно ли в ее словах заключен определенный намек. Ведь Джон Джозеф настолько боготворил эту женщину, что никогда бы не позволил