Супница

Клеман (читает, несколько отодвинувшись от Жермены). «Банк Ротшильда»… да… но что это доказывает? Фирменные листочки у каждой кассы валяются!

Жермена. Нет! У них ничего не валяется! Банк Ротшильда – это тебе не «Сельскохозяйственный кредит»! Они там над каждой крошкой трясутся! (Хочет забрать письмо.) Отдай письмо!

Клеман продолжает читать, держа письмо так, что Жермена его не может выхватить.

Клеман. «Любовь моя!» Угу, для правой руки Ротшильда он не больно изобретательный… «Любовь моя». Чтоб такое написать, не обязательно продавать ценные бумаги.

Жермена. Угу, а ты-то чего бы там изобразил? Тоже мне – супермен.

Клеман (удивленно и недоверчиво). Что? Что?

Жермена. Супермен.

Клеман. Ты все же думай, прежде чем рот разевать.

Жермена. Я же сказала «супермен», а не «грязный мент».

Клеман. Оно, конечно, так, но все-таки «супермен» похоже на «мент»… «Увижу ли я когда-нибудь замок, в котором ты живешь…». А, так ты живешь в замке?

Жермена (несколько смущенно). А что… живу!

Клеман. Где ты его здесь нашла, замок-то?

Жермена. А это, по-твоему, как называется, садовая голова?

Клеман. Это? Да дом! Старинный дом, и больше ничего! Внизу четыре комнаты и четыре наверху!

Жермена. Ну и что? Для вашей глуши четыре комнаты на первом этаже, четыре на втором и три виноградные лозы – уже замок! А виноградников здесь, кстати, шестьдесят гектаров! Для здешних мест это – Версаль! Ну, давай сюда письмо!

Клеман (не отдавая письма). Знаю я эти виноградники! Три градуса в лучший год! Грудных детей можно поить!

Жермена. Ну и что? (Показывает на секретер между застекленными дверями). А на бумаге для писем напечатано: «Замок Ардуазьер»!

Клеман. Бумага-то есть… Хотя вина нет уже двадцать лет! А раз нет вина, нет и замка! (Обрадовавшись осенившей его мысли.) Теперь я понимаю, на что ты его подцепила, «правую руку»! «Замок Ардуазьер». Сказала, что он – твой! Руку даю на отсечение!

Жермена. Не давай.

Клеман. Провалиться мне на этом месте! А что ты сказала?

Жермена. Что я – компаньонка!

Клеман. Если ты – компаньонка, то я – пилот «боинга»! (Указывая на секретер.) Но ты промашку даешь, что пишешь ему на этой бумаге! В один прекрасный день возьмет да заявится! И замок развеется как дым…

Жермена. Не заявится, я ему запретила!

Клеман (вкрадчиво). Если ты ему нравишься так, как мне, – обязательно заявится! (Читает.) «Дурманящая нежность твоей кожи…». А он что… разве?… Откуда он знает дурманящую нежность твоей кожи?

Жермена. Мы проводим вместе три дня в месяц – ты что же думаешь, мы по музеям ходим? Ну, отдавай, письмо!

Опечаленный Клеман отдает письмо.

(Безжалостно.) Ты еще про «трепет безумного тела» не прочел, а то бы совсем рехнулся!

Клеман. Что-о?

Жермена. Это в предыдущем письме! А теперь – приветик! Пойду займусь ужином! (Изображая светскую даму.) В ожидании времен, когда мне его будут подавать другие! (Направляется к двери в кухню.).

Клеман. Жермена!

Жермена (останавливаясь). Что угодно?

Клеман. Ты что, всерьез надеешься, что этот тип на тебе женится?

Жермена (наступая на него, резко). Да! Именно надеюсь! И вытащит меня отсюда! И я не буду больше видеть ваших рож!

Клеман. Ты не в кино! Если этот Жан Франсуа правда имеет такое положение, как ты говоришь, то в его кругах… Да не женится он на тебе!

Жермена (обиженно). Круги! Понимаю! Ты, значит, считаешь, что я держать себя не умею? Что я, как последняя дура, за столом чавкаю и хлеб в соус макаю?

Клеман. Разве я об этом говорю? Я просто хотел сказать, что он о тебе наведет справки – не так, как твоя хозяйка!

Жермена. При чем тут моя хозяйка?