другого человека, более преданного королю, чем он.
Не обращая внимания на слова Эджкоума, Берлингем продолжал:
– Шотландцу вскружила голову леди Торнхилл. Даже судомойки болтают об их свиданиях.
Король выглядел как громом пораженный.
– Только не Макларен. – Он встал и так ударил кулаком по столу, что лорд-канцлер едва успел подхватить улетевший пергамент.
– А почему бы и нет, ваше величество? – вкрадчиво спросил Берлингем, стараясь не выдать своих подлинных чувств.
– Мой отец считал отца Макларена чуть ли не братом.
– Но вы же не ваш отец, сир, а преданность по наследству не передается.
– В минуту опасности я предпочел бы, чтобы рядом со мной был не кто иной, как Макларен. Я, не раздумывая, доверил бы ему свою жизнь.
– Это именно то, на что он рассчитывает, – сказал Берлингем.
Король встал и, подойдя к окну, долго стоял молча. Возможно ли в его положении хоть кому-нибудь доверять? Разве отца не предал близкий ему человек? Разве Генриетта Мария не отвернулась от мужа, одурманенная бреднями своих католиков? Почему он должен страдать от злоумышленного предательства человека, который когда-то был его другом? Такова судьба королей – многие из тех, кто изображает любовь и верность, просто добиваются привилегий. Но Рори Макларен?..
Когда король повернулся к присутствующим, Эджкоум заметил, как он бледен.
– Пока это дело не распугано, я доверяю только тем, кто находится в этой комнате.
– А как быть с Маклареном? – не унимался Берлингем.
С секунду поколебавшись, король резко произнес:
– Следить за ним. И сообщайте все, что он делает, с кем встречается и куда ездит.
– Хорошо, ваше величество. – Теперь Берлингем широко улыбался. – А когда ловушка будет готова, туда угодит вся шайка, включая леди Торнхилл и Рори Макларена.
– Молю Бога, чтобы вы ошиблись, – мрачно сказал Карл.
Ошибся? Берлингему это было безразлично. Преследование, убийство – вот что имело значение. Разве это не лучшее развлечение?
Не в состоянии скрыть возбуждения, он вышел из комнаты. Ему не терпелось начать действовать. Макларен и леди Торнхилл пожалеют о том дне, когда осмелились стать ему поперек дороги. А прежде, чем он их прикончит, они станут пресмыкаться перед ним и молить о пощаде. Но пощады они от него не дождутся.
– Я должна уехать из Лондона, иначе сойду с ума. – Генриетта Мария мерила шагами гостиную, а Кортни молча смотрела на нее.
Сердце ее разрывалось от боли за несчастную женщину. Именно сегодня весь двор наблюдал, как лорд Берлингем унижал ее. Все ошеломленно молчали, а главный советник в весьма грубой форме обвинил королеву в подстрекательстве к неповиновению английских католиков, которые и без того кротостью не отличаются. Когда же королева повернулась к мужу, ожидая от него сурового осуждения подобной грубости, король всего лишь пробормотал, что перед законом все равны.
Многие придворные дамы потихоньку шептались о том, что Карлу уже надоели прелести француженки, и он наслаждается благосклонностью знатной англичанки. Как же быстро, издевались они, король устал от иноземной принцессы. И когда же она вместе со свитой будет отослана, наконец, в какой-нибудь мрачный замок в вересковых пустошах чахнуть, пока старость или скука не оборвут ее жизнь?
– Может быть, нам вернуться в Париж? – У Кортни заныло сердце при мысли увидеть старого Бони и товарищей по плаваниям. Даже суровый Торнхилл был предпочтительнее придворных сплетниц.
– Нет. Король никогда этого не позволит. Он убежден, что вся Франция в заговоре против него.
Кортни отвернулась, не в силах вынести взгляда королевы. Если бы только Генриетта Мария знала, что заговор этот готовит одна из ее верных помощниц! А вынудил ее к этому кардинал Ришелье, ближайший к королю Франции человек.
– Мы были так счастливы в Дувре! – В голосе Генриетты Марии прозвучала тоска. – Мне не хватает морского воздуха.
– Да. – Кортни уставилась на шитье в руках, боясь расплакаться.
– Я должна выйти из этих комнат – они душат меня. – Королева подошла к окну. – Может быть, погуляем в саду, Кортни?
– Конечно, ваше величество.
Пока они спускались по лестницам и шли к саду, Кортни лихорадочно искала в уме тему для разговора, который успокоил бы королеву.
– Ваше величество, может быть, вам доставит удовольствие верховая прогулка? В королевских конюшнях полно прекрасных лошадей.
Королева на минуту остановилась, и улыбка осветила ее лицо.
– А ведь я умелая наездница. Ты не знала, Кортни?
– Нет, ваше величество. – Кортни чувствовала, что краснеет. – Я о вас многого не знаю.
Королева внимательно посмотрела на нее.
