– Спасибо, Далси! – Мальчик бросился к ней на шею, и она постаралась не выдать своей тревоги.
Когда подошло время обеда, мужчины отложили в сторону инструменты и уселись на землю.
Натаниэль сел рядом с Кэлом, прислонившись к огромному дубу. Кэл передал мальчику кувшин с водой и спросил:
– Устал?
– Нет, сэр.
Кэл улыбнулся:
– Значит, ты сильней меня. Я очень рад, что наступил перерыв.
– Вообще-то я тоже немного устал. И очень хочу есть, – признался мальчик. – Но спать я не буду. Спят только дети. И девчонки, – презрительно добавил он.
– Никто и не говорил, что ты должен спать. А вот вздремнуть после обеда никому не мешает. Я и сам иногда так делаю.
Барк раздал всем толстые ломти индейки и намазанные маслом галеты. Покончив с едой, они стали лакомиться сладким печеньем, запивая простоквашей из другого кувшина.
– Никогда не ел ничего вкуснее, – сказал Барк.
– Моя мама пекла лучшее печенье в мире, – похвалился Натаниэль.
– Какое? – Кэл откинулся назад, положив ногу на ногу. Мальчик в первый раз упомянул о своей семье. Это обнадеживало – возможно, душевные раны уже начали затягиваться.
– Мама называла их «Сэмми-сластены». Они были очень сладкие, с пекановыми орешками. Просто во рту таяли.
– А ты давно потерял маму?
Мальчик пожал плечами:
– Наверное, прошло года два, потому что я живу с Далси уже больше года.
– Как ты у нее оказался? Она твоя родственница?
– Нет, я ее не знал. Но однажды она нашла меня, когда я спал в сарае, и забрала к себе и Фионе.
Братья переглянулись.
– А почему ты спал в сарае? – осторожно спросил Кэл.
– Когда мама умерла, я решил остаться в доме, – голос Натаниэля стал тише. – На случай, если папа вернется: он же не знал, где меня искать. Я пытался возделывать поле, но без лошади и плуга у меня мало что получалось. Но я старался, как мог, и у меня хоть было что поесть. Однажды ночью, когда я спал, какие-то люди разбили окна и стали тащить все из дома. Я вылез из окна и спрятался в лесу. А потом они подожгли дом. Я хотел остаться в лесу – поджидать папу. Но эти люди пошли ко мне навстречу с фонарями. Я бежал, сколько мог. – Мальчик отвернулся, боясь встретиться взглядом с кем-нибудь из взрослых. Они наверняка считают его трусом – ведь он убежал. – И я спрятался в сарае Далси.
– Значит, ты остался один, когда умерла твоя мама. – Барк взглянул на братьев и понял, что те тоже удивляются, как такому маленькому мальчику удалось выжить.
Мужчины молчали, потрясенные и этой историей, и храбростью мальчика.
– Да, это удача, что ты нашел мисс Трентон, – сказал Барк, посмотрев на склоненную голову Натаниэля. – Они с Фионой всегда жили вместе?
– Нет. Плантация принадлежала Далси, а когда я стал там жить, Фиона была такой слабой, что не могла даже встать с постели. Далси нашла ее, а потом меня, Клару, Белль, Эмили и Старлайт.
И снова наступила тишина, пока мужчины размышляли над словами мальчика. Тут Кэл спросил:
– Ты говоришь, Далси жила на плантации? А почему вы оттуда ушли?
Мальчик быстро вскочил, и глаза у него наполнились слезами. Как же он мог быть таким неосторожным? Он же обещал, поклялся! И он затараторил, как попугай:
– Далси не сделала ничего плохого!
Кэл встал и протянул мальчику руку, но Натаниэль отскочил. Он явно был очень расстроен.
– Я этого и не говорил, сынок. Я просто удивился, почему она ушла из дома и забрала с собой всех вас.
– Просто она… ушла. И мы с ней. Может, продолжим работу? – спросил Натаниэль. У него дрожали губы.
– Хорошо, давайте работать. – Кэл отвернулся и взял в руки топор, обдумывая услышанное. Натаниэль чего-то очень боялся. И это что-то имело отношение к Далси. Как он не догадался, что ее история о краже еды – всего лишь выдумка? Кэл поднял топор и с такой силой обрушил на ствол дерева, что прорубил его насквозь. Здесь таилось что-то гораздо более опасное, а свидетелями – или участниками – были Натаниэль и все остальные.
– Натаниэль! – звонко воскликнула Эмили, мчась к повозке. – Ты срубил какое-нибудь дерево?
Мальчик сидел на бревне, лихо сдвинув шляпу на затылок и закатав рукава. Никогда еще он не был так доволен собой. Он, конечно, немного проговорился, но ничего ужасного не случилось. Джермейны больше не приставали с расспросами, и Натаниэль был уверен, что они уже обо всем забыли.
– Не называй меня Натаниэлем, – небрежно ответил он. – Я хочу, чтобы теперь меня звали Нат.
