Историю болезни Ландау Гращенков иногда забывал в палате, я ее тщательно изучила.
Пока я добралась до Президиума АН СССР, я твердо решила не ехать в Швецию. Я не имею никакого права получать столь высокую награду мира, пользуясь болезнью Дау. И потом я не могу и не хочу оставить больного Дау. Меня пугают вопросы медиков, обращенные к Дау, они его без конца спрашивают: какой месяц, какое число, какой сегодня день? Он им отвечает: 'Я не помню! Спросите у Коры!'.
Когда я пришла в кабинет сотрудника иностранного отдела для оформления поездки в Швецию, я заявила: 'Вы меня извините, но ехать на праздничные торжества я не могу. Когда я давала согласие на поездку шведскому послу, не учла состояние мужа. За прошедший месяц состояние не улучшилось, ехать я не могу'.
Нобелевскому комитету пришлось нарушить традиции своего Шведского королевства. 20 декабря 1962 года, впервые за все существование Нобелевского комитета, премия по физике за 1962 год была вручена в г. Москве, в стенах больницы АН СССР академику Ландау. Вручал награду посол Швеции господин Сульман. После торжественной части вручения медали, диплома и чека господин Сульман сказал: 'Лев Давидович, распишитесь на оборотной стороне чека. На всякий случай. Тогда ваша жена всегда сможет получить эту сумму — 250 тысяч крон'.
Дау расписался. Господин и госпожа Сульман официально пригласили меня на прием, который состоится в мою честь в Шведском посольстве по случаю вручения Нобелевской премии моему мужу! Подошел Мстислав Всеволодович Келдыш. Он поздравил Дау. Дау ему сказал: 'Мстислав Всеволодович, мы ведь не виделись с вами с момента вашего избрания в президенты. Я вас поздравляю, но отнюдь не завидую'.
Дау увезли в палату, он еще сам не ходил. Келдыш удивленно воскликнул:
— Почему говорят, что Ландау невменяем, я этого не нахожу. Он такой же, как и был прежде.
Воспользовавшись случаем, я обратилась к президенту: Мстислав Всеволодович, мне кажется, что врачи его не понимают, мне кажется, они ошибаются в диагнозе. Если мои подозрения перейдут в убеждение, я могу прийти к вам? Вы мне поможете?
— В любое время приходите, я вас приму и все ваши просьбы выполню.
Президент не сдержал своего слова!
Когда все разошлись, усталого Дауньку уложили в постель, в палату быстро вошел Валерий Генде- Роте:
— Лев Давидович, у меня ЧП. Оборвалась пленка, и я щелкал впустую. Завтра редактор меня повесит! Пожалуйста, наденьте костюм и галстук. Я вас хоть раз щелкну.
— Нет, я устал, не могу.
— А если я за это вам завтра ровно в 9 часов утра привезу портрет самой красивой девушки мира?
— Не обманете? — воскликнул, оживившись, Дау.
— Клянусь.
— Одевайте.
На следующий день утром, ровно в 9 часов, Валерий, верный своему слову, привез портрет 'мисс Фестиваль'. Дау взглянул на этот портрет и сказал:
— Ну и надули же вы меня. Да она страшна, как смертный грех! (Это была кубинка.)
— Лев Давидович, простите, не обманул. Я сейчас же привезу вам портрет красавицы другого типа.
Второй портрет был вскоре доставлен. Солистка ансамбля «Березка». У Дауньки глаза засияли, заискрились: 'Вот эта да, эта хороша!'. А потом добавил: 'А вы знаете, она похожа на мою Кору'.
Этот портрет к приезду Дау домой я повесила над его постелью. Он и сейчас висит в его кабинете.
На прием в шведское посольство мне пришлось поехать. Ехала я в машине Капицы вместе с Петром Леонидовичем и Анной Алексеевной. В их машину еще влез и Женька.
Жена посла, в прошлом русская княжна Оболенская, к торжествам вручения Нобелевской премии в Москве заказала и ей доставили самолетом орхидеи. Эти редкие цветы я увидела впервые. При прощании она подарила мне букет орхидей, они долго жили в воде.
28 декабря 1962 года научный мир Москвы был потрясен траурной вестью — скончался А.В.Топчиев: инфаркт. Переработал! Он не щадил себя! Я особенно тяжело перенесла эту утрату. Он был замечательно добрый человек, как он помог мне, как мало людей, занимающих высокие посты, имеют такое отзывчивое, доброе сердце!
Сейчас, вглядываясь в прошлое, в те страшные трагические дни, вижу, сколько вредного шума подняли физики, но реальную человеческую помощь я получила только от Топчиева. Врача Федорова он мне помог ввести в консилиум. Федоров спас жизнь, без Федорова Ландау не прожил бы и суток! Топчиев восстановил зарплату Ландау. Топчиев помог вырвать Ландау из лап бандита Егорова и обеспечил нормальное выздоровление Ландау, в нормальных условиях. И если бы Топчиев остался жить, Ландау давно бы уже работал, возможно, сделал бы еще открытия и принес бы большую пользу нашей Советской Стране и науке!
Наступал 1963 год. 31 декабря 1962 года мне разрешили остаться в палате до 12 часов ночи. А в 11 часов 31 декабря в палату Дау принесли огромный букет свежих роз.
— Откуда? Кто?
Мне сказали: в отдел нашей скорой помощи приехали летчики и просили передать академику Ландау. Скорая помощь из уважения к столь редкой красоте роз доставила меня вместе с розами в новогоднюю ночь домой.
О, эти розы, сколько счастья принесли они мне в ту, еще счастливую новогоднюю ночь! Это были полураскрывшиеся бутоны разных розовых оттенков. В огромную хрустальную вазу налила воды и ножницами в воде срезала продольный кусочек корешка. Думала об одном: если все розы завтра распустятся и ни одна не увянет, Дау полностью выздоровеет.
Рано утром вскочила, прибежала к розам: все, все до одной раскрылись. И были так нежны, так красивы, источая нежный аромат. Символически они сулили счастливое выздоровление Дауньки. Иногда так хочется быть суеверной, поверить в радостное предзнаменование в новогоднюю ночь! И первый день нового года всегда будит радостные мечты. Вдруг нежданно-негаданно свалились эти розы в новогоднюю ночь.
В продолжение всей болезни в каждую новогоднюю ночь кто-то привозил розы для Дау. Думаю, что эти розы были от женщины, тщетно я искала записки. Я очень благодарю за розы. Мне они приносили большую радость. Они таили в себе загадочную надежду на счастье тем, что всегда доставлялись в новогоднюю ночь! Это была очень красивая форма внимания.
Но выздоровление шло очень, очень медленно. Я помнила, я знала, я много прочла медицинских книг. Пенфильд и учебники медицины говорили: терпение и терпение, 3 года — самый короткий срок. Сейчас пошел только второй год.
Я терпением запаслась, память у Дауньки не совсем еще установилась. К счастью, он не ощущал времени, это помогало ему не помнить длительности неотступной боли в ноге, острой, нестерпимой, непрекращавшейся ни на одну минуту.
Из нейрохирургии приходил молодой врач по гимнастике Владимир Львович. Его всегда сопровождал Женька. Женьку Дау уже не гнал, я Дау уверила, что никаких денег физики от меня не требовали.
Тщательно скрыла от Дау те списки долга, на сумму примерно 4,5 тысячи рублей, которые, по утверждению Лифшица, академик Ландау задолжал, находясь в тяжелом, бессознательном состоянии в наших советских больницах, где все было бесплатно. Те неплановые расходы, вызванные сложностью травм больного, вела я.
После смерти Дауньки мне очень захотелось вернуть те именные подарки, которые украл Лившиц. В числе этих подарков есть пять альбомов, они мне очень дороги как память.
В одном из альбомов показано: родился на Земле мальчик, бог в своем лазурном небосводе, сидя на облаке, заинтересовался рождением этого человека. Спустившись на Землю, взял мальчика за ручку, зашагал с мальчиком Ландау по облакам, стал учить его уму-разуму, объясняя, как он, бог, сотворил мир. Мальчик Ландау с удивлением посмотрел на бога, потом повел бога к доске с мелом и начал методами
