— Кто знает, но ведь все обошлось.
— Нет-нет, вы меня спасли, теперь я понимаю.
— Ну и прекрасно, я рад.
— Постойте! Я же должна поблагодарить вас.
— Так вы уже поблагодарили.
— Что вы, этого мало.
— Да бросьте! Положим, я и спас вам жизнь, но что, собственно, вы от этого выиграли?.. Скажите честно: вы счастливы?
— Да... то есть нет. А при чем здесь это?
— Как вы не понимаете? В этом, по-моему, вся суть.
— Ну, не знаю. В любом случае я ваша должница, ведь вы меня спасли из добрых побуждений.
— Как вам будет угодно, пускай из добрых. Но тем досаднее, что эти, как вы изволили выразиться, побуждения никому не принесли счастья.
— Вы не правы, всякий предпочтет смерти жизнь, пусть даже несчастливую.
— Нет, далеко не всякий.
— Ну уж я-то определенно предпочту. К тому же мою жизнь нельзя назвать несчастной.
— Тогда о чем мы спорим?
— Ну да, для вас все просто. Но как вы не понимаете? Я вам обязана, какие бы побуждения вами ни руководили.
— Не расстраивайтесь, это же такие пустяки. На худой конец я готов просить у вас прощения за то, что сделал.
— Опять не то! Да поймите же, я терпеть не могу быть обязанной, ужасно неприятное чувство: будто ты перед кем-то виновата.
— Скажите, какой эгоцентризм!
— Называйте это, как вам вздумается, но я должна с вами расплатиться и побыстрее выкинуть это из головы...
Наша беседа протекала несколько необычно, но в целом была похожа на тот более или менее приятный диалог, который происходит между мужчиной и женщиной при взаимном сближении. Правда, я к нему не особенно стремился; меня в этой девушке интересовала, по сути, одна-единственная вещь.
— Вот если бы я, — продолжала она, — тоже могла что-нибудь для вас сделать!
Я был, что называется, приперт к стенке, поэтому выпалил:
— Ну, уж раз вы так настаиваете, то одно одолжение вы могли бы мне сделать.
— Да? Какое?
— Я не решаюсь сказать.
— Почему? Что-нибудь гадкое?
— Напротив, прекрасное!
— Тогда говорите. Смелей!
— Н-нет, не могу.
— Ну, пожалуйста, прошу вас. Я бы очень хотела вернуть долг... И потом, вы меня уже заинтриговали. По-вашему, намеренно возбуждать женское любопытство — это не эгоцентризм?
— Так значит, сказав, чего я хочу, я бы снял груз с вашей души?
— Безусловно.
— О чем бы ни шла речь?
— Ну... если это не какое-нибудь безрассудство или непристойность...
— Непристойность?.. Не знаю, как посмотреть.
— Господи, это выше моих сил! Ладно, выкладывайте... о чем бы ни шла речь.
— А вдруг вы потом...
— Вы что, уморить меня решили? Говорите скорей!
— Хорошо, только запомните: вы сами меня вынудили.
— Обещаю, запомню, я заранее согласна, устраивает вас? Ну же!
— На все согласны?
— Да, да, да!
— Ну хорошо, в награду за ваше так называемое спасение я хотел бы...
— Что?..
— Чтобы вы мне разрешили...
— Разрешаю, только не мучьте меня больше!
— Поцеловать вашу грудь.
Она побледнела, хмуро взглянула на меня, спросила:
— Какую?
— То есть?.. — смутился я.
— Я спрашиваю: какую. Правую или левую?
— Да... это, в общем-то...
— Нет, не все равно.
— Вот как? Почему?
— У них разная чувствительность, — невозмутимо пояснила она.
— Ну что ж... Тогда в левую, ближе к сердцу.
В ее пристальном взгляде отразилась непередаваемая мука, настолько глубокая, что я, вместо того чтоб радоваться, испугался. Я вдруг понял, что наше знакомство, казалось бы готовое перерасти в легкий флирт, не сулит мне никаких развлечений. Мука, которую я увидел в ее глазах, не имела ничего общего с задетым самолюбием или оскорбленной невинностью. Нет, это было что-то гораздо более горькое и необъяснимое. После некоторого молчания она решительно произнесла:
— Я согласна.
— Правда? Вы согласны?
— Да. Вы, наверно, уже заметили, что я не отступаю от своих обещаний. Долги надо платить, и, по возможности, не откладывая. Итак, где?
— Нет, вы серьезно?
— Ох, все вы мужчины одинаковы! Сначала добиваетесь чего-то, а стоит получить согласие — сразу на попятный. Где же ваша смелость?
— Смелость? Но тут никакой смелости не нужно.
— Вы уверены?
— Не знаю, о чем вы. — Под ее мрачным взглядом я невольно оставил шутливый тон. — Просто я подумал, не слишком ли велика плата... Ведь вы действительно вправе не принимать этого всерьез.
— Вы так считаете?.. Ладно, к делу. Куда мы могли бы пойти?
— Вы имеете в виду, чтобы... продолжить?
— Ну да.
— Видите ли, мне бы не хотелось вас принуждать...
— Вы меня не принуждаете. Я сама хочу! Да-да, вы не ослышались: кредитор передо мной и обратной дороги нет.
— Но я не слишком суровый кредитор.
— Зато слишком многословный! Так где же?
— У меня дома нельзя: там жена.
— Я так и думала. Тогда пойдем ко мне.
— К вам?.. Вы одна живете?
— Совершенно, так что для добропорядочных мужчин никакого риска. Это здесь, в двух шагах.
— Ну, коли так... пошли.
— Пошли.
Она повела меня вверх по улочке старого города, через три арки, и больше ни одним словом не удостоила, пока не остановилась перед своим, прямо скажем, скромным жилищем.
