У Наташи затекли ноги... Она сидела по-турецки на своей огромной розовой кровати уже больше часа, вливая в «Дневник В.Ш.» историю с итальянцем. Ей хотелось все уместить на его клетчатых страницах – Ирэну Полонскую и официантку Соню, дворец Дожей и гондольеров, отталкивающихся ногой на поворотах, кофе, зреющее в желудке древесных зверьков и перформанс с загадочным исчезновением едоков спагетти, пустой дом с надписью «счастье дорого» в спальне и отдельным кабинетом для кофейного буйвола, и его хозяина с глазами цвета свежесваренного кофе в роли ее отца в одноразовом представлении. И еще запахи, звуки, мысли...
На 66-й странице оставалось лишь несколько незаселенных ее круглыми буквами клеточных этажей. Наконец заняла свое место последняя фраза их последнего с Лучано диалога. Все вы с кем-то стервы. Просто этим «кто-то» должны стать все!, – и Наташа отняла уставшую руку от бумаги.
Теперь она должна сообщить о результатах своего третьего задания Виталию Аркадьевичу, ведь сообщить было о чем – 14-го мая на острове L с Диной был Джузеппе Лучано. Она давно уже могла позвонить Прибыловскому или послать e-mail, но медлила с этим. Какая-то несогласная тяжесть в душе останавливала ее. Она придумывала себе причины этого не делать. Решила, что сначала все подробно запишет, а уж потом... И вот уже настало это «потом». А что, если она вообще не будет ничего сообщать? Пока, по крайней мере? Есть же еще четвертый «клиент», американец. Неизвестно, что выяснится с ним. От этой временной отсрочки стало легче. Да. Так она и сделает... После сообщит... Только не сейчас... Она представила Лучано – такого нетипичного «типичного итальянца»... Его глаза, умеющие принимать оттенки всех стадий готовности и рецептур кофе. Его смуглую лысеющую голову, начиненную знаниями из всех сфер его интересов, – это так по-мужски, его болезненную любовь к сестре, его терпкий запах... Ей захотелось еще раз поговорить с ним... Нет, скорее не с ним.... С неким несуществующим идеальным мужчиной... Может, пресловутым принцем из сказки? Захотелось забраться в эту сказку – легко, как в детстве, когда стоило лишь открыть книжку «Сказки народов мира» или что-то типа того... Сказки для детей заполнены волшебными персонажами, чтобы дети не путали сказку и быль. И только взрослые знают, что в жизни имеется полный ассортимент добра и зла. Со злом поставлено лучше, – широкий выбор от чертей и баб Ёг до зеленых змиев и говорящих грибов порадует любого привереду. Добро отстает и в менеджменте, и в логистике. Сказка для взрослых – это, скорее, не персонажи, а волшебные обстоятельства, вдруг происходящие с обычными людьми в обычной жизни, а сказка для взрослой девочки – придуманный ею мужчина в этих обстоятельствах... Совсем как настоящий...
Наташа перевернула страницу, оставив незаселенными несколько нижних клеточных этажей, ведь сказка должна начинаться с чистого листа! На новой странице поставила номер – 67 и написала: «Милый...». Как зовут милого, она еще не знала.... Пусть будет Джузеппе...
Милый Джузеппе...
У нас сегодня проливной, дерзкий дождь стучит с утра... не струны, скорее бесконечные клавиши...
Я сижу у камина.
Белая фарфоровая чашка с кофе, который уже остыл. Я вливаю в него молоко, и получается приятный терпкий вкус... Вкус кофе... как много для меня сегодня красок в этом простом словосочетании... кофе с венецианским бризом... с протяжной мелодией... с единственным, волшебным голосом любимого мужчины...
Представляю сейчас, глядя на огонь, как мы с тобой гуляем по набережной океана где- нибудь в Нормандии, в ноябре в тех краях просыпается особая чувственность, глубина и объем пропорций... Образы отчаянно балансируют на грани фатализма и объективной реальности...
Ещё несколько минут по набережной, прохлада твоих рук передаёт настроение... Слушая тишину, вспоминаю вкус цветочного чая из садов Клода Моне в деревушке Живерни, в которую мы наконец-то свернули по пути, направляясь в... Нет, пожалуй, не тот... этот, вкус уже смешался с ароматами кальвадоса, того, что мы пробовали в Руан несколько часов назад, бродя по развалинам замка Х века, как заправские археологи...
Волны временами затихают, несмело лаская и повторяя друг друга, в них растворяется туман, не успев даже почувствовать стремительного прикосновения... Остаётся лишь мимолётный запах соли и морских водорослей на твоей коже... хочется почувствовать губами... Прикосновения рук, взгляда... Это единственное, что может сохранить память о сегодняшнем дне... Нет ничего приятнее, чем видеть, как твои глаза, ставшие на мгновение чёрными, улыбаются... Хотя что это... какой-то кусочек бумаги... Усталая томная волна после затяжного танца любви выбросила на берег... Похоже на листок календаря, буквы размыты солёной водой... но дату ещё можно прочесть. Кажется, 14 мая...
Наши чувства вторят волнам, движимым океаном... Тот редкий случай, когда мы, как и они, нечего не решаем...
Как это у нее получилось? Она никогда не была ни в Нормандии, ни в деревушке Живерни... Да, читала чтото, кажется... И что это получилось? Письмо? Кому и о чем? О том, что с ней будет? Или уже было? Тому, кто когда-то придет в ее жизнь? Или, может, уже не придет никогда...
Единственное, что не подвластно воле даже самой сильной личности – заставить подчиниться логике любовь... – приписала Наташа и сквозь разлитый в голове аромат кофе и шум океана услышала звон. Она не сразу сообразила, откуда шел этот противный, звенящий звук – откуда- то сверху, с той стороны обложки, из реальной жизни.
Это был звонок телефона, оборвавший сказку для взрослой девочки.
– Хеллоу, мадемуазель! Или синьора? Или мисс? – голос в трубке сразу захохотал.
– Здравствуйте, Виталий Аркадьевич, – ответила Наташа и подумала, что надо бы сменить мелодию звонка.
– Ну, что слышно в мире и его окрестностях? Как наши делишки? – весело спросил Прибыловский. Настроение у него было превосходным.
– Я готова буду полностью отчитаться о проделанной работе в указанный договором срок, – сухо ответила Наташа.
– Нууу, зачем вы так, Наталья Евгеньевна... – протянул голос. – Конечно, отчитаетесь, куда вы денетесь, – снова хохотнул он. – Я ж в смысле помочь чем, спрашиваю. Мы же коллеги с вами и друзья, правда?
– Извините, я устала немного... Конечно, друзья... Мне нужно быть в Аспене на Новый год, но все гостиницы давно забронированы. Я узнавала уже. Не поможете с этим?
– Ну, душечка моя... Я это когда еще тебе сказал! Это твой прокол! Я понимаю, что я чертовски обаятелен, но даже я не все могу в этой жизни, – громко расхохотался он и, отсмеявшись, добавил: – Помогу, но только с визой и билетами. Прилетишь туда, дальше – дело твое, катайся на лыжах, гуляй, дыши воздухом. Там же чудесный воздух! Я тебе завидую! По-хорошему, конечно! Ты катаешься на горных лыжах?
Вопрос был просто издевательским. Последний раз Наташа стояла на лыжах на физкультуре в 10-м классе. Лыжи были школьные, настолько затертые, что от названия на старой деревяшке осталось лишь «...ремя» – то ли «время», то ли «бремя», то ли «стремя»...
– Несколько уроков мне бы не помешали... – уклончиво ответила она.
– Ну, знаешь ли, радость моя! Несколько уроков! У нас с тобой бюджет не резиновый! Мы и так попадаем на кругленькую сумму в эти новогодние праздники с твоей поездкой на самый дорогой курорт! Поэтому давай-ка ограничимся прогулкой по горам на свежем воздухе, – произнес он и опять захрюкал смехом.
– Хорошо, Виталий Аркадьевич, ограничимся прогулкой, – согласилась Наташа.
– Ну-ну, не обижайся! Я с женщинами всегда предельно честен. Я ни разу не сказал «люблю» во имя достижения успеха, хотя этого порой было бы достаточно. Я либо покупал, либо брал то, что мне отдавали по доброй воле. И никогда не обещал и не обещаю более того, что могу сделать! – с самолюбованием проговорил Прибыловский.
Наташа промолчала, хотя сказать какую-нибудь едкую гадость хотелось нестерпимо. Она лишь выпрямила спину и подошла к зеркалу в спальне. Ее еще не смывшиеся после Италии черные локоны струились по плечам, но татушка «V» на левой скуле уже стерлась. Серые глаза (цветные линзы она сняла
