статистически обрабатывала голографический материал, обобщенные результаты представляла Милзу, а он уже каждые два часа передавал в диспетчерскую Кокервиля свои выводы, о текущих изменениях.
Особое внимание было уделено владельцам солидных счетов в банках, обитателям заповедных поместий, дворцов, квартир первой категории, занимавших целые этажи на центральных горизонталях городов. Таких людей было во много раз больше, чем мог и хотел спасти Кокер. Вместе со всеми простыми людьми они были приговорены к «прополке». Но кратковременную радость, вызванную разоблачением заговора, на их голограммах сменило отчаяние. Перспектива ликвидации военного бизнеса, угроза социального катаклизма испугали их не меньше, чем опасность войны. Комплекс самосохранения собственников включал как неотъемлемое и могущество огромных денег, и удовлетворение любых капризов, принимаемых за насущные потребности, и сознание своей избранности… Они не могли по-новому оценить смысл и ценность жизни. Они были способны только с бешеной энергией искать способы защиты своих наследственных богатств и своего узаконенного господства.
Прежде всего они постарались затормозить процесс разоружения. Доверенные лица в комиссиях экспертов цеплялись за каждую формулировку, вносили все новые и новые поправки, вновь и вновь уточняли то, что давным-давно было уточнено.
– Запущены все механизмы коварства и корыстолюбия, – докладывала Минерва. – Расчет на всемогущество подкупа и отупляющую алчность.
Крупнейшие телевещательные компании выпустили на авансцену виднейших специалистов по обработке мозгов. Единственным виновником заговора был объявлен пресловутый «отец мими» – доктор Торн. Он оказался маньяком, подчинившим своей воле Кокера и Боулза. Одержимый манией величия, он задумал испепелить мир с помощью созданной им армии мэшин-менов.
Эта версия превращала покойного Торна в подходящий объект для всеобщей ненависти. Попутно она отводила в безопасное русло мысли тех, кто впервые задумался о судьбе человечества.
Казалось бы, прием был примитивнейшим – подменить подлинную опасность мнимой и направить ярость масс по ложному адресу. Но его эффективность сразу отразилась на многих голограммах. Те, кто устал от самостоятельных попыток понять смысл событий, охотно принял готовые формулировки, поддержанные авторитетом известных имен и громких званий. Простейшие узоры чужих мыслей легко копировались в мозгу, создавая иллюзию обретенной истины и помогая взвинченным эмоциям разрядиться в поступки.
За последние дни возможность Минервы распознавать смысл слов по их следам в мозгу значительно расширилась. Кроме цифр она еще стала безошибочно читать по голограммам географические названия, имена собственные, названия дней и месяцев… Делая множество поправок на изменчивость эмоционального фона, отбрасывая незаконченные наброски мыслей, возникавших по отдаленным ассоциациям, она все чаще разгадывала истинное содержание речевой информации, которой обменивались люди.
Когда Милз потребовал от нее расшифровки голограмм тех вожаков «Общества Тома Боулза», которых удалось охватить датчиками, она выдала ценную информацию:
– Эмоциональный фон у всех один и тот же – распад морально-этических структур, преобладание жестокости, корысти, двуличия, злобы. Орнаменты умозаключений, которые вырисовываются на этом фоне, характерны для хитросплетенных, коварных замыслов. Поступки, следующие за совещаниями, помогают довольно точно определить значение произнесенных на них слов.
Этой новой методикой Минерва стала пользоваться недавно. Она сопоставляла стереотипы фраз с последующим актом поведения и таким образом получала отраженный смысл сказанных слов. Содеянное как бы освещало содержание предшествовавшей речи. Уловив знакомый набор выражений, которыми обменялись люди, она могла предсказать их поступки. Так она сумела предупредить о некоторых провокационных акциях, подготовленных «боулзистами» против секций «КД». Но это не намного облегчило борьбу. Слишком неравными были силы. «Думающие» не могли, да и не умели применять оружие с той же решительностью и беспощадностью, как делали это их противники. Полиция всегда запаздывала, и количество жертв нарастало с каждым днем.
Внеочередное сообщение Минервы касалось уже самого Милза.
Выстроив ряд голограмм и предоставив Милзу время убедиться в правильности своего заключения, она сказала:
– Вот анализ последнего разговора руководителей боевой группы «Общества Тома Боулза». Сравните эту картинку с теми, которые были зафиксированы перед предыдущими налетами погромщиков…
– Да, аналогия полная, – согласился Милз.
– Кроме вот этих едва заметных штрихов… Такие следы оставляют имена… На этот раз названо ваше имя.
– Ты думаешь, они готовят нападение на нашу лабораторию?
– Уверена.
Милз известил Лайта, и тот, не раздумывая, приказал:
– Высылаю корабль. Он приводнится возле лаборатории. Погружайся с Зюдером и Минервой. Захватите Дика и Эйба.
– Почему так спешно, Гарри? Нельзя же все бросить.
– Нужно! Время ожиданий прошло. Приготовься к посадке.
Зюдер последние дни вообще не покидал студию и вел борьбу с дезинформаторами. Его выступления слушали особенно охотно. Он много знал о Торне, о подготовке заговора и умел убедительно отстаивать истину.
– Я сегодня никак не могу, Бобби, – ответил он Милзу на предложение сейчас же вылететь в Кокервиль. – У меня дискуссия с Пурзеном. Ее ждут миллиарда три зрителей. Если я сбегу, это будет расценено как наше поражение.
– Но Гарри приказал.
– Он поймет. Сегодня не могу. А завтра мы последуем за тобой.
Вечером того же дня банда «боулзистов» захватила лабораторию, но ни одного человека там не нашла. Зато успеха добилась другая банда, обстрелявшая станцию «КД» и уничтожившая всех ее сотрудников.
Давно не звучавшие позывные Кокервиля вновь облетели Землю и заставили всех броситься к экранам. Все жаждали увидеть Лайта. Он действительно сидел за столом, внимательно вглядываясь в лица слушателей. Но говорить начал стоявший рядом с ним Милз.
– Я обращаюсь к вам от имени Комитета Бдительности и «Клубов думающих». Нашу станцию на Земле уничтожили вместе с находившимися на ней людьми. Пришлось воспользоваться гостеприимством Кокервиля. Напомню тем, кто забыл. Вас всегда запугивали угрозой мнимой агрессии. Хотя ни одно правительство не угрожало нам оружием, вас заставляли ложью и страхом поддерживать самоубийственную политику вооружения.
Но нельзя обманывать без конца. Слишком очевидными становились ложь и цели лжецов. Силы разума неуклонно нарастали. Мечта о разоруженной Земле стала движущей силой истории. Производители и торговцы оружием поняли, что их ожидает банкротство. И тогда они задумали «юбилей Кокера». Вы видели, как близка была катастрофа. Только объединенными действиями всего человечества ее удалось предотвратить. Гости Кокервиля сами себя изолировали в космосе. Но остались на Земле их слуги, влиятельные лакеи и защитники. Они надеются заработать на своей преданности, когда хозяева вернутся. Снова запущена машина лжи и клеветы. И как всегда, когда реакция оказывается в тупике, выдвинут ее главный аргумент – насилие. Уже убиты тысячи честнейших людей. Запуганы миллионы. Террором пытаются сорвать уже готовый к исполнению план разоружения. Я призываю всех членов «КД», всех, кому дороги Мир и жизнь, сплотиться и заставить правительство немедленно приступить к уничтожению оружия.
Милз кончил.
– Теперь, – сказал Лайт, – прошу выслушать самого совершенного из мэшин-менов – Эйба.
Лицо руководителя мими, затопивших подводные корабли заговорщиков, было хорошо знакомо зрителям, и его встретили восторженными аплодисментами. Он был краток:
– Мне неведомы ни гнев, ни жалость, ни сострадание. Я знаю, что разумно и что неразумно, что принесет людям благо и что зло. Чтобы помешать силам зла, я, по рекомендации Комитета Бдительности,
