трехмерные очертания. Я смотрела, как черты лица, словно сама собой собирающаяся головоломка вдруг начинают обретать знакомые очертания.
– Черт побери, – выдохнула я. – Ты права, это, кажется, она. Как ты ее узнала по такому жуткому снимку?
– У нее татушка на плече, – пояснила Юлька, передернувшись. – А ты сама мне фото прислала. Если бы это было не вчера, у меня и в мыслях бы этого не было. Мало ли в чате людей? Я их всех в лицо не помню, особенно тех, кого в натуре не встречала. А Катька еще и в сеть выходила довольно поздно. Я ее всего несколько раз заставала, когда чатилась из дома. Ты же знаешь, что я в основном с работы в сеть выхожу, чего деньги-то зря тратить, если халява под боком? Так что, если бы не твои фото, я бы и не узнала ее.
– Что с ней случилось?
– Понятия не имею. Я с ментами вообще редко общаюсь, но, видимо, на этот раз придется изменить своим принципам. Или Никитку попросить, он там завсегдатай.
– Шмеля?
– Его. Он по местечковому криминалу большой специалист, круче его, пожалуй, только Гаврилова пишет, но Никитка чужих статей не тырит, в отличие от этой шепелявой жабы.
– Ужасно, – произнесла я и потерла щеки. – Как же так?.. Она такая радостная была, все щебетала, что мужик стоящий попался и тут такое…
– Дощебеталась, – констатировала Юлька. – Ты с ментами все-таки свяжись, на опознание сходи. Вдруг, не она?
– Вот еще! – возмутилась я. – Почему я должна идти?
– Потому что я ее не знала, – пояснила Юлька. – Возьми Сынка с собой или Ирку. Лучше Сынка, у него-то нервы покрепче будут, наверное. О, может быть, у тебя есть ее телефон? Ну, того места, где она остановилась? Или Ирка с Владом записали?
– У нее сотовый был, – глухо ответила я, холодея. – И мы уже звонили на него. Абонент был временно недоступен. Боюсь, что это все-таки она.
– Вот значит, и сходите в морг. Я, между прочим, даже ее фамилии не знаю. В чате она Лапа, зовут в жизни Катя, и еще она не местная. Это все, чем я могу помочь ментам. Вам-то известно больше. Надо ведь ее родных известить если что…
Больше Юлька ничем не напоминала растерянную девочку, пошедшую в кафе. Передо мной была Гюрза, та жесткая и ядовитая особа, которая привыкла раздавать в чате оплеухи своим обидчикам.
– Злыдня ты, – покачала я головой. – Ладно, давай телефоны, куда позвонить. Только я сама не пойду, пусть лучше Влад сходит. Он одно время к ней клеился.
– Вон они, на бумажке написаны. Ладно, я пошла на барщину. Выполните поручение, о результатах доложите незамедлительно.
– Раскомандовалась, – фыркнула я. – Гангрена ты, Юлька, чистый керосин! За что только мужики любят?
– За неземную красу и сговорчивый характер, – рассмеялась Юлька и пошла к выходу.
Я ненавижу осень. Я терпеть не могу слякоть и грязь. По мне самая холодная зима гораздо лучше «унылой поры, очей очарования». Что только Пушкин нашел в осени, не представляю? Что может быть приятного в сером, словно из свинца, небе? Чем хорош противный изматывающий ветер и бесконечный колючий дождь, которому нет ни конца, ни края. Осенью я мечтаю впасть в спячку и не просыпаться хотя бы до тех пор, пока на землю не выпадет настоящий снег, который не растает и не усугубит мерзостную слякоть. Если бы я был очень богат, то меня никогда не видели бы на родине в период с октября по апрель.
Хорошо, хоть автомобиль – старенький «Фольксваген», купленный мной за гроши, не подводил и исправно возил, куда мне хотелось. В такие минуты я ужасно сочувствовал Юльке, которой приходилось тащиться через весь город на работу. Иногда я ее подвозил, но теперь, когда я перешел на гонорарную оплату, мне не требовалось вставать рано утром и приходить на работу к девяти. Толку в этом не было никакого, а деньги практически те же самые. Единственной проблемой было отношение к этому родителей. В свое время они были жутко напуганы моим увольнением с работы и теперь зудели без перерыва, что, мол, – это не работа, что непременно нужно быть где-то в штате, на твердом окладе. Мои доводы, что за в два раза меньшие деньги мне придется пахать на заводе, причем с утра и до вечера, они не принимали.
Что плохого в том, что сегодня я, прогудев накануне на вечеринке, проснулся где-то в половине одиннадцатого, да и то от телефонного звонка. Меня пригласили присутствовать на торжественном мероприятии, посвященном утверждению нового герба города. Событие, так сказать, то еще, максимум, на что я рассчитывал, была крохотная заметка, плюс снимок. Гонорар от снимка, причем, явно превысил бы гонорар от материала. Идти одному мне не хотелось, поэтому я позвонил Юльке.
С Юлькой мы дружили долго, причем без каких бы то ни было поползновений с любой из сторон. Однажды нас встретил один знакомый.
– А вы хорошо смотритесь рядом, – удивленно произнес он. Мы посмотрели друг на друга с не меньшим удивлением, и, клянусь, одновременно подумали: «А почему бы нет?»
«Почему нет» выяснилось довольно быстро. Месяца два мы встречались, делали друг другу приятные вещи, вроде романтических ужинов (готовила Юлька, а я обеспечивал антураж), взаимных подарков (я предпочитал дарить цветы, Юлька разные мелкие безделушки, которые мне жутко нравились) и совместных культпоходов (предпочтительно на халяву. По работе приходилось посещать концерты и брать интервью. А платить при этом за билеты – последнее дело). Потом мы решили, что как современные люди мы просто обязаны пожить вместе, дабы проверить чувства.
Из совместного проживания ничего хорошего не вышло. Юлька переехала ко мне и практически мгновенно стала меня раздражать. Два журналиста не всегда гармонично уживутся в одной квартире, когда обоим нужны для работы определенные условия, вроде компьютера, тишины (и никакого телевизора, слышишь!), музыки, не отвлекающей от процесса (для моих пасквилей требовался рок, для ее гламурных материалов – сладенькая попса), и прочее, прочее, прочее…
Я бы терпел дольше, памятуя, что древняя мудрость гласит: «Стерпится, слюбится». Но Юлька тоже терпела из последних сил, а потом не выдержала и решила уйти. Для приличия я попробовал ее удержать, но потом, когда за ней захлопнулась дверь, почувствовал невероятное облегчение. На следующий день она позвонила и попросила помочь увезти ее вещи. Я согласился, не зная, чего от нее ожидать. Характер у Юльки был взрывным. Однако все закончилось тихо и мирно. И самое главное, что наши отношения вернулись на прежние круги, даже лучше. Мы стали ближе, роднее друг другу, обсуждали свои приключения, в том числе и любовные без каких-то претензий друг к другу. Больше всех переживали мои родители, сильно сокрушавшиеся, что я до сих пор не женат и даже не собираюсь. Юльку они признали сразу, и отпускать не хотели.
Юлька вылетела из здания редакции, на ходу запахивая свою курточку. Я увидел ее сразу и поспешил подъехать поближе. Разошедшийся не на шутку дождь не делал прогулку приятной. Ветер гнал по проезжей части кусок пенопласта. На него периодически наезжали беспощадные колеса автомобилей, сплющивая и кроша на мелкий грязно-белый горох, разлетавшийся по окрестностям. Я невольно подумал, что если бы рядом со мной сидел кто-нибудь из местных поэтов, он непременно сваял бы авангардный трагический опус под названием «Судьба пенопласта». Но поэтов поблизости не было, а уткнувшим в воротники людям, прикрывавшимся от мира зонтами, дела до куска прессованной химии не было. Ветер безжалостно рвал зонты из рук и выворачивал наименее качественные из них наизнанку. Юлька решила не уподобляться Мэри Поппинс и зонта открывать не стала, пробежав расстояние до моей машины в рекордно короткие сроки.
– Привет, – выдохнула она, усаживаясь рядом. – Опоздала?
– Как обычно, – усмехнулся я. Юлка с трудом рассчитывала время и на все пресс-конференции влетала за минуту до начала. Но сегодня на презентации нового герба должен был присутствовать губернатор, а тот ни одно заседание еще не начинал вовремя. В прошлом году он умудрился даже чуть ли не сорвать визит в область президента.
– Успеем? – деловито осведомилась Юлька, поглядев на себя в зеркало. Красота была вне всякой конкуренции.
– А то, – фыркнул я и рванул с места так, что Юльку вдавило в кресло. Да и ехать было недалеко, просто дождь… дождь… дождь… Очей очарование… То еще очарование, если честно.
Прибыли мы на место практически к торжественной церемонии, вбежав в битком набитый зал. К счастью, телевидение в лице двух областных и одного городского канала не успело оккупировать все боковые места сразу под ложами театра. Справа, в более удобном месте, все места были заняты, а вот слева занято было только одно. Мы с Юлькой поспешно плюхнулись на них и только тогда оглянулись на нашего соседа.
– О, привет, – удивилась Юлька. Я вгляделся более внимательно и с удовольствием обнаружил, что это ни кто иной, как Сашка – наш знакомый по чату, коллега в жизни и просто хороший человек. В наших краях он бывал нечасто, приезжая в краткосрочные командировки. Пару раз, когда мы с Юлькой еще были вместе, он ночевал у нас. В чате Сашка носил ник Si, что соответствовало его инициалам. На большее его фантазии в тот момент не хватило. Из-за ника его часто принимали за девушку, что вызывало у нас приступы хохота. Надолго Сашки не хватало, он начинал ругаться, что смешило нас еще больше.
– Ослепительна, как всегда ослепительна, – проворковал Сашка и приложился к руке Юльки. Моя рука тоже удостоилась внимания, хотя мне ее просто пожали. Выглядел Сашка бодреньким и свежим, как персидская фиалка. В полумраке хорошо были видны только его белые зубы, которые он периодически скалил. Остальной вид терялся ввиду Сашкиной смуглости, а может и хорошего загара. Сашка часто мотался по командировкам, причем в так называемые горячие точки: Афганистан, Чечню. Мы потом смотрели его программы и восторгались.
– Хватит выпендриваться, – рассмеялась Юлька.
– Я стесняюсь в присутствии вашего кавалера проявлять более сильные эмоции, – томно прошелестел Сашка.
– Не стесняйся, – приободрил его я. – Она другому отдана и будет век ему верна.
– О как? – удивился Сашка. Удивление было явно притворным, так как разрыв с Юлькой мы обсуждали во всеуслышание, а Сашка, как иногородний и наш приятель и вовсе был посвящено во все подробности. Перед местной братией мы были более сдержаны. Я уставился на сцену. Губернатор еще не показался, видимо, как обычно задержался.
– А ты тут какими судьбами? – удивился я. – Или новый герб города захолустного Зажопинска новость достойная столичных СМИ?
– Все пути ведут в Зажопинск, – меланхолично и загадочно произнес Сашка. Я немедленно навострил уши.
– Ты не просто так приехал? – спросил я. Сашка не сразу ответил. Он любил выдерживать многозначительные паузы, что жутко раздражало его собеседников.
– Где тут начальник УВД? – осведомился он. Юлька соколиным глазом оглядела ряды гостей и зрителей и ткнула рукой куда-то в середину.
– Вон мордастый дядька сидит в погонах, видишь?
– Они там все мордастые, – пожал плечами Сашка. – Лысый?
– Нет, лысый правее. Вон тот, седая башка и лицо, которым можно орехи колоть. Видишь, сидит, насупился, бровями шевелит, как жук навозный…
– Как майский, ты хотела сказать, – поправил я.
