построилась двумя фалангами вдоль фронта глубиной по пять человек в каждой и подошла на дистанцию около четырёхсот шагов. Вдоль всего фронта были расположены группы стрелков по 50 человек, готовые в любой момент приблизиться и начать обстрел. Кавалерия стояла чуть поодаль и представляла собой вместе с арбалетчиками своего рода оперативный резерв.
Первыми выдвинулись лучники – подошли на дистанцию ста шагов и начали обстрел первой линии полевых укреплений. Стрелы не причиняли никакого вреда хорошо прикрытым доспехами дружинникам, а потому решили подождать и не отвечать им, не выдавая эффективности своего стрелкового оружия. Отстреляв весь носимый боезапас, то есть совершив двадцать два залпа, лучники отступили за пехоту к запасным колчанам, а пехотные порядки не спеша двинулись к укреплениям Эрика. Эта стена щитов шла очень медленно, чтобы не разрушить строй. Щиты были выполнены из дерева, а потому нужно было подпустить врага поближе. И вот, когда пехота подошла ближе семидесяти метров, князь отдал приказ открыть беглую стрельбу из арбалетов и баллист. Ядра баллист пробивали строй на глубину в два-три человека. Арбалеты били скромнее, но щит пехотинца не спасал его от небольшого стального болта, который, пробивая себе небольшое аккуратное отверстие в деревянной преграде, гарантированно поражал гота или генуэзца, что укрылся за ним. На дистанцию в пятнадцать шагов от первой линии пехота подошла уже сильно потрёпанная и солидно деморализованная.
Сделав рывок, противник завяз на линии полевых укреплений, которые обороняли латники князя, взявшие в руки алебарды. По проходам между импровизированными редутами первой линии били баллисты и арбалеты второй и третьей линий, нанося весьма серьёзный ущерб, так как пехотинцы, пытаясь обойти укрепления, поворачивались боком к фронту обстрела, и их уже не так хорошо защищали щиты. Поэтому болты, часто пробивая навылет одного бойца, задевали стоящего за ним. В конце концов, через двадцать с лишним минут боя, пехота готов и генуэзцев не выдержала и побежала, пытаясь выйти из-под плотного обстрела. Зону поражения покинуло не более четвёртой части их первоначальной численности. Обе имевшиеся фельдкоманды сразу же, как противник побежал, бросились к первой линии, дабы оказать первую медицинскую помощь и вынести раненых. Оказалось, что потери весьма скромны – трое убитых, двое тяжело и тридцать легко раненных. Для восполнения числа бойцов в самой важной первой линии туда направили пехотинцев с третьей линии.
Спустя пару часов Гаврас привёл в чувство деморализованную пехоту и, распределив её по стрелковым группам для их прикрытия, подготовился к новой атаке. Кавалерийская группа под его началом ушла буквально к опушке леса, что прикрывал левый фланг и тыл Эрика, а пехота распределилась равномерно вдоль всего фронта и медленно двинулась в атаку. В задачу скутатов входило прикрытие лучников своими щитами от обстрела боспорцев. Вдоль реки по самому краю правого фланга продвигалась баталия генуэзских арбалетчиков. Серьёзную опасность представляла только кавалерия и арбалетчики. Поэтому Эрик распорядился в момент атаки кавалерийской группы сосредоточить обстрел из всех видов оружия по ней и после её уничтожения вернуться к обстрелу бьющих с хорошей дистанции генуэзцев. Собственно, так и получилось за исключением той детали, что обстрел защищённых чешуйчатыми доспехами катафрактов начали преждевременно, то есть с дистанции двести метров. Это позволило им вовремя отвернуть в сторону и уйти из-под обстрела, потеряв всего три десятка человек, да и то из числа лёгких кавалеристов, что сопровождали их в атаке.
Дуэль с генуэзскими стрелками шла на дистанции две сотни шагов, и потому никто не мог нанести друг другу ущерба, ибо одни надежно прикрывались щитами, а другие доспехами. При этом итальянские стрелки были рассеяны маленькими группами, в результате чего не получалось полноценно задействовать баллисты. Обстрел лучников также давал весьма скромный результат, то есть жертву находил только каждый пятый- шестой болт. В то время как их стрелы результата не давали вовсе. В общем, видя такую картину, князь отдал приказ не расходовать довольно дорогой боеприпас и ждать. Через два часа у лучников и арбалетчиков, что вели обстрел боспорских позиций, закончились стрелы и болты, включая те, что подносили с обоза. Результат их расхода практически нулевой – всего два легко раненных дружинника.
После прекращения стрельбы противник вышел за пределы пристрелочных отметок и стал выжидать, так как повторять самоубийственную атаку на укрепившихся арбалетчиков Боспора готская и итальянская пехота отказалась наотрез. Так и простояли до темноты. В сумерках по редутам был разнесён горячий ужин, а в поле отправлены разведчики, которые должны были прояснить позиции противника. После их возвращения выяснилось, что ситуация крайне умилительна – в двух милях от холма прямо в открытом поле расположились вповалку все оставшиеся войска, которых ещё насчитывалось около двух с половиной тысяч. В центре лагеря отдельной группой стояли палатки знати. Постов практически не было, боевого охранения не было вовсе. Короче, бардак.
Поэтому было решено действовать незамедлительно. Вывели из обоза коней и начали готовиться к атаке. Конечно, люди были сильно изнурены тяжёлым дневным боем, но упускать такую возможность было бы преступлением. Все пятьсот с «хвостиком» кавалеристов в латных доспехах с палашами в руках были построены в четыре равные линии. Расстояние между всадниками – минимальное. Эрик лично повёл их в атаку на врага, двигаясь в первом ряду. Перед атакой он проинструктировал бойцов. Они должны были пройти сквозь лагерь противника, сохраняя строй, а дальше, в связи с практически нулевой видимостью, действовать на своё усмотрение.
И вот около двух часов ночи кавалерия шагом двинулась к лагерю противника. За сто шагов от крайних костров вражеского ночлега дружинники, разгоняясь, перешли на рысь и ворвались в расположение противника уже галопом. В пятом часу, с первыми лучами солнца, стало ясно – армии, что шла сокрушать Боспорское княжество, больше не существует физически. Были найдены трупы всех известных офицеров армии, а подсчёт позволил предположить, что поле между притоками озера покинуло совсем немного чудом спасшихся бойцов. После чего, собрав под знамя всех дружинников, кто ещё не падал от усталости, Эрик атаковал обоз, что стоял чуть поодаль, но там уже никого не было, так как слуги задолго до рассвета разбежались, желая спастись бегством.
Вечером к уединившемуся князю, сидевшему в сгущающихся сумерках на траве в стороне от лагеря, подошёл Рудольф. Эрик смотрел каким-то отрешённым взглядом на стремительно прячущееся в густой туман озеро и не заметил тихо подошедшего соратника.
– Что с тобой? Сегодня ты принёс нам великую победу, а ведёшь себя так, будто тебя наголову разбили. Ты плохо себя чувствуешь?
– Да, я себя ужасно чувствую. Это какое-то проклятие. – Эрик махнул рукой.
– Да что случилось?
– Очередная бойня. Ты не задумывался о том, сколько трупов уже на мне? Эдесса, Сугдея, Ахея, а теперь ещё и это поле. Это только считая по-крупному, без учёта вырезанных деревень или городских дворян. По моей вине или от моей руки погибло много тысяч людей. А теперь, разбив врага на этом поле, нужно вторгаться в их земли. А это повлечёт очередные огромные жертвы. За те пару лет, что мы будем вести затяжную войну в тех горах, что к западу отсюда, воины Боспора по моему приказу убьют десятки тысяч людей. Тавриду ждёт жуткое опустошение. И вся пакость в том, что это необходимо. Либо сейчас доводить дело до конца, либо завтра и послезавтра иметь дело снова вот с такими же армиями. – Эрик кивнул в сторону поля. – Кровь и трупы. Везде кровь и трупы. И чем дальше я иду, тем их больше становится. И всё на мне. Невесело как-то от таких мыслей.
– Почему ты думаешь, что придётся полностью опустошать Тавриду?
– Местные жители будут оказывать сопротивление, а все оказавшие сопротивление должны уничтожаться. Это очень расточительно, так как гибнет много тех, кого можно было бы использовать, но иначе не получится создать единство территории. Они будут сопротивляться, даже когда формально признают поражение. А у меня желания бегать подавлять восстания нет никакого. Вспомни блистательный Коринф, который чуть ли не с криками радости нас приветствовал, когда мы пришли его пограбить. А этого не случилось бы без Афин и Фив и крови тех, кто оказал мне сопротивление. Готы, генуэзцы, тавры, армяне, греки, аланы – они все считают меня врагом. Лишь славяне, что сбежались в боспорские земли со всей Тавриды, – защитником. Да хазары, для которых я последний и единственный шанс выжить. Совершенно глупая ситуация, которая не оставляет мне выбора. Это угнетает. Ненавижу, когда всё вот так идёт в обход моей воли.
– Эрик, плюнь на эти глупости. Сам же мне не раз говорил: «Делай, что должен, и будь что будет». Или это только слова? Соберись. Все эти люди, что пошли за тобой в бой на врага, в пять раз превосходящего
