хрупких границ с манерностью и фальшью. Поэтому лучше быть не по-женски рациональной, чем хотя бы даже немножечко сюсюкающей и жеманной.
– Едем прямо в ресторан или немного прогуляемся? – спросил Сапожников.
– Ты же сам говорил, что очень голоден, а кроме того, у меня очень легкая куртка для прогулок.
– Хорошо, тогда – в ресторан.
Утка действительно была выше всяческой похвалы. Ломтики тонко нарезанного утиного мяса с хрустящей кожицей вместе с луком пореем и нарезанными вдоль тончайшими ломтиками огурца обмазывали сладким соусом, заворачивали в прозрачные рисовые блинчики и руками отправляли в рот. Софи попросила какое-нибудь красное калифорнийское вино, чем очень удивила официанта. Он пытался предложить сладкое сливовое вино или на крайний случай красное китайское, французское, итальянское вино, но Софи была неумолима. После чего выяснилось, что из калифорнийских красных вин в заведении имеется только «Каберне Совиньон 2007». Выбор Сапожникова был намного прозаичнее для питейного заведения, расположенного на Британских островах, – двойная порция односолодового виски «Балвени» восемнадцатилетней выдержки.
Как только наполнили бокалы, Михаил Петрович поднял свой и произнес:
– За тебя!
Софи взглянула на Сапожникова, ее глаза подернулись влагой. Михаил Петрович хорошо знал, что это означает вне зависимости от возраста, социального положения и национальности женщины. Он не сомневался – первая половина пути в их отношениях пройдена, причем значительно быстрее, чем предполагалось. Сейчас Софи произнесет в ответ «За тебя!», а дальше все будет как всегда.
Но, к удивлению Сапожникова, девушка сказала:
– Спасибо! – Отпила из бокала и продолжила есть свой блинчик с уткой.
«Пожалуй, на второй части пути меня ждет еще немало интересного и удивительного», – подумал Сапожников. После первого бокала заказали второй. За разговорами и едой пилось очень легко. Михаил Петрович заказал следующую порцию. По русской традиции каждый раз, когда он собирался пить, поднимал бокал, говорил тост и только после этого делал глоток. Он выпил за лицо, глаза, руки и волосы Софи, за красоту, доброту, мир и дружбу между людьми и народами. Девушка с улыбкой наблюдала за процессом опьянения спутника, попивая свое вино маленькими глотками и изредка кивая в знак согласия с произносимыми им тостами. Весь вечер в основном говорил и пил Сапожников, его несло. Наверное, ему необходимо было напиться, чтобы забыть о случившемся с Ильей. Он еще несколько раз заказывал виски.
Когда принесли очередную порцию, раздался телефонный звонок. На дисплее аппарата, лежащего на столе, высветилось «Марина».
«Как некстати», – подумал Сапожников, но ответил на звонок. В другой компании он бы отошел от столика в место, удобное для разговора, но сейчас это не имело смысла – все равно Софи ничего не понимала.
– Миша, ты что-нибудь сделал?
– Марина, посмотри на часы, у вас уже полночь. Что я могу сейчас сделать, с кем разговаривать ночью? – произнес заплетающимся языком Сапожников.
– Конечно, пьянствовать в Лондоне ты можешь, а заняться проблемами своего единственного сына тебе недосуг! Он, бедный мальчик, будет ночевать в тюрьме… – Марина зарыдала.
– Замолчи, я завтра все решу! – прокричал Сапожников в трубку и закончил разговор.
Он пока не представлял, с кем нужно решать проблемы сына в данной ситуации, но не сомневался, что «утро вечера мудренее» и завтра решение придет само.
Софи не могла не понять – что-то произошло, но по-прежнему сидела с непроницаемым лицом и потягивала вино из бокала. Сапожникова начинал раздражать ее равнодушный рационализм. Экзотики, а он теперь уже не сомневался, что это настоящая экзотика, с него было достаточно.
– Ты будешь еще чего-нибудь? – довольно-таки резко спросил он.
– Эспрессо, – спокойно ответила Софи.
Михаил Петрович подозвал официанта, попросил кофе и счет. Расплатился и, пошатываясь, вместе с девушкой направился к автомобилю. Водитель помог сесть Софи и бросился к Сапожникову, но тот резким движением руки остановил шофера, открыл дверь, плюхнулся на сиденье и со страшным грохотом захлопнул дверь.
В гостинице выйти из машины без помощи водителя Сапожников уже не смог. Софи стояла рядом и смотрела, как буквально вытаскивают ее кавалера из салона.
– Посидим еще, выпьем в баре? – предложил Михаил Петрович.
– Мне кажется, что тебе на сегодня уже хватит.
Сапожников весь обмяк, ему вдруг стало стыдно за свое поведение и обидно, что так бездарно заканчиваются отношения с Софи. Делая последнюю попытку спасти положение, как будто хватаясь за соломинку, он сделал другое предложение:
– Тогда пойдем ко мне.
– Пойдем, – абсолютно спокойно произнесла Софи, и ни один мускул при этом не дрогнул на ее лице, как будто ответ был само собой разумеющимся.
В просторном двухкомнатном номере прошли в гостиную. Сапожников предложил Софи сесть в кресло, а сам достал из мини-бара бутылки красного вина и виски, с трудом их открыл. Наполнил один бокал вином – для Софи, а себе налил в стакан виски.
Девушка с интересом наблюдала за действиями кавалера, а когда поняла, что он собирается садиться в кресло и продолжать пить, с улыбкой спросила:
– Может быть, ты подойдешь ко мне? – Сапожников с непониманием посмотрел на Софи, она рассмеялась и добавила: – Поцелуешь?
– С удовольствием!
Прикладывая неимоверные усилия, он подошел к Софи, присел перед ней на корточки, взял ее лицо в руки и поцеловал. Девушка ответила страстным поцелуем. Они одновременно начали снимать одежду.
– Подожди, – произнесла Софи, – мне надо в ванную.
Сапожников понимающе кивнул, скинул рубашку и, покачиваясь, направился принимать душ в другой ванной комнате. Выскочил из нее, в одних трусах, буквально через десять секунд, лег на кровать и стал ждать девушку.
Михаил Петрович полагал, что Софи появится в халате или обмотанная полотенцем, и был немало удивлен, когда она вошла в спальню абсолютно нагая. Сапожников почувствовал неловкость за свои трусики. Как-то не ожидал он такой раскрепощенности со стороны девушки из приличного общества. Софи медленно шла от двери, абсолютно не стесняясь падающего на нее света, демонстрируя все прелести великолепной фигуры. Идеальные природные формы, к которым были добавлены часы кропотливой работы в спортивном зале и в кабинетах косметолога, заставили Сапожникова зажмуриться от удовольствия. Он моментально собрался, стараясь протрезветь, чтобы не ударить лицом в грязь. Хотя в своих мужских способностях Сапожников не сомневался, но при виде неземной красоты девушки ему захотелось сделать все намного лучше, чем обычно.
Самое удивительное, что Сапожникову ничего делать не пришлось. Софи все сделала за него сама. Сначала она с какой-то фантастической техникой отработала на себя, умело меняя позы таким образом, что трезвевший с космической скоростью Михаил Петрович только успевал соображать: «я снизу», «я сверху». Громко, в голос, дала понять, что она достигла требуемой кульминации, а потом в течение нескольких секунд довела до этого состояния партнера. Ошеломленный Сапожников лежал на кровати, и до него постепенно доходило, что сейчас впервые в жизни не он занимался любовью, а его использовали для этой цели. Так, как партнерше того хотелось.
«Интересно, она всегда такая в постели или, может быть, просто изголодалась, не имеет постоянного мужчину и ее никто не удовлетворяет?»
Сапожников задал самый умный вопрос, пришедший ему в голову:
– У тебя есть мужчина?
– Да, – спокойно ответила девушка, – муж.
– Как муж? Ты замужем?
