на виду, чин чинарем.
Хорхе пытается направить разговор в нужное русло. Ему необходимо выяснить, как отнесется Роландо.
— Мы с тобой, походу, в тысяча и первый раз за это базарим. Я знаю, что ты на этой теме сидишь. А я, когда откинусь, толкать обожду. Я наперво свалю из этой нацистской страны. Да и сам на эту хрень подсаживаться не собираюсь.
— Сечешь фишку. Сам не хавай. Толкать, и только толкать. Афоризм дня.
Осторожно прощупывая Роландо:
— У тебя каналы на мази. За тобой крутые пацаны, походу. Тебя пальцем никто не тронет. Хоть сегодня ноги нарисуешь, дак вырулишь.
— Ноги, говоришь? Не, сейчас мне какой интерес? Кстати, о птичках. Юнас Нордбоге из наших «гангстеров», слыхал про такого? Повязали его.
Хорхе зацепился за тему:
— Слыхал, слыхал. Бывший хахаль Ханны Грааф. Сбежал из гётеборгского изолятора.
— Точняк. Как приговор зачитали в суде, в тот же день. Семь с половиной годков за два разбойных нападения и нанесение тяжких. Пацан реально бомбил инкассаторов.
— Бомбил, бомбил… Один хрен, облажался.
— Не скажи, все равно — царь! Ты слушай. Он расхуячил окошко и свинтил с восьмого этажа, метров семнадцать полз. Пять одеял распустил на веревки, нах. Песня, да?
— Да, мечта!
Про себя: «Давай, давай, Хорхелито, продолжай в том же духе. Выводи на откровенный базар, копни товарища Роландо поглубже. Выясни, что он думает о тебе, о побегах. Только деликатно».
— И как его повязали?
— Хоть я его и уважаю, но лоханулся он конкретно. Зависал в кабаке в Гётеборге. Квасил там. А может, Ханну новую себе подыскивая с подходящими буферами. Короче, понтовался. Влом было даже фасон сменить, только в блондина перекрасился и очки черные нацепил. Сам на рожон попер.
Хорхе мысленно поддакнул. Да, лоханулся, волосы перекрасить мало. Сам бы Хорхе подстраховался куда надежней. Вслух же сказал:
— А ему без разницы. Он, походу, решил: один хрен, срок не добавят даже, если загребут. К семи с половиной не добавляют.
— Самую малость не свезло ему. Накрыли его на самой границе в Хельсингборге.
— Видать, за бугор ломануться хотел?
— Походу, так. Снял гостиницу на чужое имя. Когда айна его сцапала, у него уж и паспорт на другое имя выправлен был. Могло бы выгореть. Сперва в Данию, а оттуда куда душа пожелает. Пряник, походу, припрятал кое-чего на черный-то день. Да вломил его кто-то. Сдал айне адресочек. Сто пудов, кто-то запалил его у кабака.
— Кто-нибудь из «гангстеров» знал, что он рванет когти?
— Извини, амиго, на такие темы отвечать не могу.
— Но ты бы помог свинтить корешу из «гангстеров»?
— А я вот интересуюсь: а Памелка Андерсон может спать на спине?
В яблочко. Ай молодца, Хорхелито! Так, подбивай клинья. Копни его глубже.
Хорхе знал: кореш по нарам — еще не кореш по жизни. Здесь другие расклады. Четче рамсы. Отмотанный срок — в зачет. Число ходок — в зачет. Чинарики, а еще лучше косяки — в зачет. Баш на баш — так строятся отношения. Смотрели и за что сидишь: педофилы и насильники — ноль без палочки. Чуть выше — торчки и синяки. Дальше — статьи за хулиганство и воровство. Держат шишку грабители и наркобароны. И главное: в чью группировку ты входишь. По вольной жизни Роландо — кореш, не вопрос. По местным понятиям: пацан играет лигой выше Хорхе.
Хорхе отхлебнул пива.
— Один вопрос пособить корешу, который утек. А вот помог бы ты сделать ноги своему амигосу?
— Смотря кому. Стремно, сам знаешь. За кого попало не впрягся бы. За «гангстера» — всегда пожалуйста. Дьявол, амиго, и за тебя впрягся бы. Секи. За бритоголового или какое-нибудь чудило из «волков» хрена бы я подписался. Да они и сами это знают. И мне бы помогать не стали.
Джекпот.
Секунды три помолчали.
И тут Роландо сделал то, чего Хорхе от него никак не ожидал. Аккуратно сложил приборы на тарелке. Со смаком.
Потом усмехнулся:
— Эй, Хорхе, да ты никак чего задумал?
Хорхе не нашелся что ответить. Лишь улыбнулся.
Оставалось надеяться, что Роландо — надежный друг. Не сдаст его.
Но не забыл: на зоне друзья живут по другим понятиям.
В гостиной расположились четверо. Намечался гульбарий.
Первый — ЮВе. Стрижка под золотую молодежь. Длинная челка зализана назад, волосы обильно сдобрены гелем. Такой мажорский зализон бесит люмпенов, глядят на него с яростью. Да ЮВе не парится — не рассекают поляну, коммуняки вшивые!
Следующий счастливчик тоже с зализоном. У третьего номера стрижка покороче, волосы расходятся красивыми волнами от ровного, выверенного до миллиметра пробора. Классический
Компания как на подбор — светлокожие красавчики. Благородные черты, ровные спины, гордая осанка. Мальчики на загляденье, да они и сами знают это. Холеные. Разбираются в модной одежде, следят за манерами. Умеют обратить на себя внимание. Подобрать ключик к девичьим сердцам. Все радости жизни к их услугам — круглосуточно.
Общее настроение в комнате — предвкушение: уж мы-то знаем, как оттянуться, не сомневайтесь.
ЮВе решил: будет мегавечер. Мальчики настроились зажечь не по-детски.
Аперитивом заправились еще дома у Путте, того самого, с пробором. Квартира: приличная двушка, пятьдесят два квадрата на Артиллерийской, родители Путте подарили ему на двадцатилетие в позапрошлом году. Папаша: финансист, обхаживает Стенбеков и топит их бесчисленных конкурентов. Мамаша: фамильное состояние, семья по-прежнему владеет половиной стокгольмской недвижимости и пятьюстами гектарами сельскохозяйственных угодий в Сермланде. Все чин по чину.
Уж отобедали. Об этом свидетельствовали пустые картонки на кухонном столе. Мексиканские блюда на заказ, вкусное мясцо из дорогого мексиканского ресторана «Тексас стейкхаус» на Хумлегордсгатан.
Теперь потягивали горячительное на диванах, готовясь к набегу в ночной клуб.
ЮВе повернулся к вихрастому блондину, которого все ласково называли Ниппе:
— Нам не пора еще?
Ниппе, а по паспорту Никлас, поглядел в ответ и проворковал ангельским голосочком:
— Мы зарезервировали столик на двенадцать, куда торопиться?
— Гуд, тогда давайте еще по виски с кока-колой.
— Я бы предпочел дозу кока-колы без виски и желательно без колы.
— Ха-ха-ха. Зачет, Ниппе. Расслабься, эту колу мы возьмем в клуб: надолыпе хватит.
Прозрачный пакет с четырьмя граммами кокаина чуть не прожигал внутренний карман блейзера ЮВе. Кокаин к выходным покупали по очереди. У одного турка, а тот затаривался у сербской мафии. Кто держал всю мазу, ЮВе не знал, только догадывался: наверное, пресловутый Радован собственной персоной.
— Господа, я нынче расщедрился. На четыре грамма. Выйдет минимум по полграмма на каждого, и еще девочек угостить останется, — провозгласил ЮВе.
Фредрик, мальчик с такой же стрижкой, как у ЮВе, отхлебнул из рюмки и произнес:
— А прикиньте, сколько турок наваривает на нас и нашей честной компании!
— Да уж, не бедствует, — улыбнулся Ниппе. Сделал вид, будто подсчитывает доход турка.
