расплатимся с этим храбрецом.
Оставшиеся трое купцов молча потягивали кофе. Один из них вежливо улыбнулся, жестом выразил сожаление, что без переводчика вести беседу невозможно. Другой указал на блюда с угощением. Третий, рябой толстяк, негромко произнес:
— Цену можно еще больше поднять.
— Верно, скоро будет война, и они спешат с доставкой оружия.
— Видите, даже этому дикарю заплатили серебром.
— За верблюда надо потребовать по двести талеров, а за каждый вьюк по пятнадцати, — быстро добавил рябой.
— Еще скажем, что клан асаймара требует особой платы за воду в колодцах и корм для верблюдов.
— Но становище этого клана разгромлено Рыжим Джинном.
— Не поминай имени этого необрезанного пса!
— Слава Аллаху, эфиоп еще не знает о разгроме, а этот неверный вообще ничего не понимает.
— Налейте ему еще кофе.
Дмитрий сделал вид, что ничего не понял и даже не обратил внимания на тихий разговор купцов. Рассеянно ковырял фаршированного финиками цыпленка. Съел кусочек, причмокнул от удовольствия. Гостеприимные хозяева расплылись в довольных улыбках.
Вернулись Теодорос и старейшина купцов. Слуга поспешил наполнить чашечки свежим кофе. Опять начался неспешный разговор, но очень скоро в нем зазвучали новые нотки. Речь стала громкой и прерывистой, чаще стали вздрагивать пальцы купцов, перебиравших четки, гневно раздулись ноздри Теодороса.
— Что случилось? — поинтересовался Дмитрий.
— Эти разбойники совсем потеряли совесть! Называют цену в пять раз выше обычной!
— Очень хорошо. Помолчи и успокойся, я сам поговорю с ними.
Дмитрий встал, размял затекшие от долгого сидения ноги. Увидел удивленные и настороженные глаза купцов и громко произнес:
— Во имя Аллаха милостивого, милосердного! Жадность ослепляет человека, но выше правды в мире нет ничего. С ложью можно пообедать, а вот до ужина дело не дойдет. Серебро негуса Эфиопии поможет найти в пустыне другие пути и других караванщиков!
— Клянусь Аллахом, ты не понял, о чем мы тут говорили! — Первым пришел в себя рябой купец.
— Не оскверняй себя лживой клятвой! Крыса может принять ислам, но от этого число правоверных не увеличится.
— Ты хорошо говоришь по-арабски, — заметил другой купец. — Ты кто — мусульманин или христианин?
— Я христианин, — спокойно ответил Дмитрий. Вспомнив рассказы дяди, за многие годы мира и войны хорошо изучившего характеры и обычаи восточных людей, добавил: — Разве ислам не пришел в наш мир как свидетельство посланнической миссии Иисуса, который в Коране назван «новым Адамом»? В моей земле, вы называете ее страной московов, не делят людей по вере и тысячи имамов вместе с целыми полками мусульман клянутся на священном Коране в верности императору России.
— Однако в чужой стране и зрячий иностранец слеп, поэтому он может и не найти дорогу к родному дому, — негромко произнес рябой.
Ответ Дмитрия был мгновенным:
— Вы можете зарезать нас прямо сейчас на этом ковре! Но знайте — зло побеждается злом! Следом за нами едет со своими людьми мой земляк — Рыжий Джинн. Когда он придет сюда, вы поймете, что зря возили из-за моря плодородную землю в этот оазис. Шакалы, которые поселятся в ваших домах, не будут выращивать финики.
Поспешил вмешаться старшина купцов:
— Уважаемый, не будем ссориться! О доблести великого народа московов хорошо известно, все знают об их победах над турками. Не надо волноваться — мы готовы доставить грузы для негуса Эфиопии по обычной цене.
17
Эфиопская столица Новый Цветок, по-амхарски Аддис-Абеба, совсем недавно выросла на вершине холма, окруженного горами, которые закрывали ее от холодных ветров с северных нагорий. Место для столицы выбрал сам негус Менелик, а красивое название для нее придумала его супруга Таиту. На склонах холма раскинулись сотни круглых глинобитных домов, шалашей и просто походных шатров, а между ними извивались узкие дорожки и тропинки. Над беспорядочным скоплением островерхих соломенных крыш поднимался дворец негуса, окруженный каменной побеленной стеной. Косяки его дверей и подпиравшие крышу деревянные столбы были выкрашены во все цвета радуги, а над воротами развевался зелено- желто-красный флаг с изображением льва.
Ежедневно на рассвете над столицей поднимались столбы дыма от очагов и раздавался дробный стук — хозяйки спешили натолочь зерна и напечь к завтраку лепешек. Вскоре улочки и базарные площади заполнялись пестрыми толпами, в которых можно было увидеть представителей всех народов страны, арабских купцов, европейских торговцев и миссионеров. Начиналась работа в многочисленных кузницах, мастерских кожевников, ткачей и других ремесленников. На рынках шла бойкая торговля зерном, скотом, готовой одеждой, холодным оружием, украшениями и множеством самых разнообразных товаров. В полдень жизнь в городе замирала и возобновлялась лишь в предвечерние часы. Сразу же после захода солнца все жители расходились по домам и в Аддис-Абебе наступала тишина. Ночью ее нарушали только стук копыт конной стражи да вой шакалов на мусорных свалках.
В эфиопской столице Дмитрий оказался по своей воле. Конечно, можно было бы остаться в Джибути и на одном из рейсовых пароходов махнуть во Францию, провести там отпуск, а потом успеть в Питер, где и встретить новый, 1896 год! Тем более что главная задача была выполнена — первая партия оружия отправлена, остальные прибыли благополучно и теперь караваны шли через пустыню один за другим… Хотя дело само не делалось и следить приходилось за всем. Когда помочь и похвалить, а когда и наказать. Как проверить седловку и вьюки, где поставить охрану, сколько взять корма — на все эти вопросы Дмитрий знал ответ. А его умение вести дела с купцами вызывало восхищение Ато-Иосифа, которому Теодорос подробно рассказал обо всем, что произошло в оазисе.
Поэтому просьба Ато-Иосира помочь разобраться с полученными грузами в самой столице не стала неожиданной. Доверие польстило. Да Дмитрию и самому очень хотелось увидеть страну «черных христиан», о которой был столько наслышан. И то сказать, на пороге стоишь, а войти боишься. Потом всю жизнь будешь жалеть об упущенной возможности, упрекать себя в лени и глупости…
Тут еще и господин Леонтьев вмешался. Увидел такое внимание эфиопов к своему подчиненному и взревновал. Хотел запретить поездку.
— Климат там горный, дышать тяжело. Высота Аддис-Абебы свыше двух тысяч метров над уровнем моря, в других местах вдвое больше. Замеры сам делал. По горам до нее тащиться не меньше шестисот километров.
— Привыкну, как и другие, — уперся Дмитрий. — Предложение мне сделали при свидетелях, если откажусь, пойдут разговоры о том, что русский офицер испугался трудностей горной дороги.
— Ладно, поедешь с одним из последних караванов. — Недовольные морщины на начальственном челе разгладились. — Здесь тебе и верно больше делать нечего. Но во дворце негусу тебя я представлю лично!
Спорить Дмитрий не стал, цену придворной службе знал и паркетным шаркуном становиться не собирался. Да, как говорят, у Менелика во дворце и паркетов-то нет, все полы земляные, только в парадных залах соломенные циновки и шкуры разостланы.
Дорога до столицы оказалась долгой и трудной. Собственно говоря, самой дороги и не было. Просто караванная тропа шла по пустыне, а потом вилась по каменистым склонам холмов. За ними, словно ступени гигантской лестницы, один над другим вздымались синие горные хребты. Начались крутые подъемы и спуски, которые сменялись перевалами, на которых дули пронизывающие ледяные ветры, и жаркими болотами в душных ущельях, кишевшими москитами и змеями. То и дело приходилось переправляться через бешено несущиеся горные потоки и продираться сквозь густые заросли колючек. Начинался сезон дождей, и первые
