Представить Афганистан без вертолетов вообще невозможно. Безупречно работают и в зной, и в пыль, и лютый холод. Иногда сообразительность людей позволяет им летать в условиях высокогорья вопреки всем инструкциям.
Признательные слова можно сказать про службу ракетно-артиллерийского вооружения. По всей нашей истории зачастую воевали одной винтовкой на троих и отвечали на десять немецких снарядов одним своим. Здесь практически не было никаких ограничений ни по номенклатуре, ни по количеству. Бери, сколько сможешь унести. И брали под завязку, иногда выкладывая и оставляя сухие пайки.
В тоже время бросается в глаза, что зачастую действуем по старинке, «дедовскими» способами. Недостаточное знание техники, инертность и предубеждение, трудность эксплуатации, ненадежность и низкие тактико-технические характеристики техники, в дополнение — недостаточное материальное обеспечение. Подчас, некомпетентность, нечестность, разгильдяйство, безалаберность — вот цепочка, которую по звеньям не разорвать. А без сдвигов в стране, в экономике, системе обучения и воспитания, дисциплине и морали, не решить тем более.
Наконец, во благо приобретения других знаний и опыта, пусть не боевых, а чисто практических: полевой быт, жизнь, питание и т. д.
События последних дней. 8 и 9 июля был в Кабуле. Если оценивать с точки зрения пользы делу, поездка бестолковая. Утром выехали на двух БМП с майором Н. Самусевым на совещание к генералу армии В. И. Варенникову, скорее, на отчет делегата XIX партконференции. По приезду выяснили, что мероприятие перенесено на вечер.
Пришлось отправить машины обратно с расчетом вернуться самолетом. Три часа просидели в душном зале, слушая изложение газетного материала, здравицы в честь раскрепощенного диспута, демократии и гласности. Довольно тускло и двусмысленно.
В Кабуле беспокойно. Проезжая на УАЗике мимо резиденции правительства, видели лежащих на изготовку солдат через каждые 50-100 метров под окнами и у стены крепости. Улица закрыта для движения. Нас пропускают, так как мы «шурави». Вообще, машин и людей на улицах заметно меньше. Почти каждый день, то здесь, то там, рвется начиненная взрывчаткой легковушка или грузовик. Гибнут люди. В основном афганцы. 7-го числа ухнул взрыв у КПП центрального госпиталя. Завалилось 15 метров забора, обрушилась крыша пропускного пункта, пострадал лабораторный корпус, вылетели все стекла. Чудо, что никто не пострадал. Одуревший, но невредимый наряд по КПП вытащили из-под обломков. Участились теракты. Выстрелом в спину в центре города убит солдат — водитель из ведомства Константиныча. Машина угнана и брошена. Оружие пропало. Участились обстрелы города РСами. Причем часть пусков осуществляется непосредственно из черты города. Оппозиция все делает, чтобы доказать неспособность правительства контролировать ситуацию. В известной мере, это им удается. Много информации о переходе групп военнослужащих и целых подразделений афганской армии к противнику.
В то же время при видимой удаче конкретных результатов мятежники не добились. Попытки взять наскоком Джелалабад, Калат, Газни, Майданшахр (Вардак) не имели успеха. А там наших войск нет, воюют одни «зеленые». Советские войска от участия в непосредственных боевых действиях воздерживаются. По- прежнему сложно под Кандагаром. Зона влияния ИПА. Эти парни с ярым мусульманским экстремизмом бескомпромиссны. Северные районы Афганистана: Саланг, Панджшер, провинции Каписа, Парван скорее были и останутся оплотом ИОА, то есть останутся под Ахмад Шахом Масудом.
На днях заезжал с ночевкой Константиныч. Дал свое видение проблем. Руководство ИОА проводит довольно умеренную политику, воздерживается от нападений на советские войска: заставы, колонны, гарнизоны. Иногда даже заявляет о взятии «шурави» под охрану. После выхода наших гарнизонов из Панджшера Ахмад Шах, естественно, восстановил свое полное господство над этой территорией. Для полного удовлетворения сбил несколько постов царандой у входа в ущелье и успокоился. Впрочем, и сбивать толком не пришлось. Один солдат увел весь батальон, застрелив комбата, замполита и зам. по тылу. Никто не вмешался. Батальон, правда, как обычно, 35–40 человек. Батальон, одно название. Константиныч теперь обосновался в Таджикане, на сторожевой заставе. Практически на входе в ущелье Саланг. Зовет в гости. Устроился неплохо. Рассказывал о том, как выходил на контакт с главарями бандформирований, контролирующих Южный Саланг. По имеющимся сведениям, Ахмад Шах санкционировал такие контакты. Вообще, он проводит довольно умную и взвешенную политику. Его люди говорят: «Мы этих гадов «зеленых» били и будем бить, а вы не вмешивайтесь. Это наше дело. А вас трогать не будем». По распоряжению Ахмад Шаха после выхода наших войск из Панджшера были выпущены все узники из местной тюрьмы. Восстанавливают сейчас дорогу в ущелье, «исправляются». Подтвердилось сообщение прессы о готовности Ахмад Шаха отпустить советских военнопленных. Пока, правда, они остаются как залог и валюта. Но, наверное, можно поверить, что при нашем полном уходе он их отдаст. Константиныч рассказал показательный эпизод. На Саланге «духи» серьезно разбили колонну «зеленых». Их комбат «прилетел» к нашему (бросив, кстати, своих и уведя все БТРы) с просьбой помочь отомстить за нанесенную ему кровную обиду. Наш советский комбат поехал выяснить, в чем дело. На подходе к точке рандеву вышел из кустов здоровенный «дух» с гранатометом. Поднял руку и сказал: «Командор, буру!», т. е. не вмешивайся. Наш майор понял все правильно, развернулся и уехал. Сжечь один наш БТР «духам» составило бы столько же труда, как пятку почесать.
Но не все так просто. С начала июля в районе Мирбачакот систематически обстреливают из стрелкового оружия наши колонны. Обстрелы провокационные, наобум, но неприятно. Было два таких эпизода и с моими машинами. Когда шел сам, старался быть предельно собранным. Наводчик в готовности за пушкой, солдаты на броне с автоматами на изготовку, перед самым опасным местом остановился, собрал в кулак нашу маленькую колонну из двух БМП, двух колесных машин, да двух пристроившихся под нашу защиту чужих и проскочили участок на повышенной скорости. На скорость вся надежда. Определить, откуда стреляют из этого хаоса разбитых дувалов, стен и виноградников, практически невозможно. «Зеленка» на то и «зеленка».
Константиныч на своем УАЗике отделался сравнительно легко. По приезду показал мне пулевые отметины на кузове. Крыли, как минимум, из двух стволов секунд сорок. Ни в «кого не попали. А вот стоматологу из медбата не повезло. Получил две пули — в грудь и бедро. Сейчас состояние удовлетворительное. И все почти в одном и том же месте. Меры принимаются. Практически весь Мирбачакот обложен нашими блоками. Боевые машины стоят даже на базаре, чего раньше не было. Патрули. Две машины в центре кишлака стоят носами в разные стороны и пушками в сухое русло реки. Все в готовности, но все по-прежнему.
В первый же вечер хотел улететь из Кабула, но опоздал на самолет, буквально на несколько минут. Пришлось заночевать у С. Яркова. Подъехал советник Володя Ермоленко, который был с 37-й бригадой «коммандос» с нами на Хосте. Ну, и, конечно, без застолья не обошлось. Хотя искренне не хотелось. Жара, духота, какое там питье. Убедился, кстати, что у нас не самое жаркое место. В столице от асфальта вообще дух тяжелый, прямо дурдом. Володя Савицкий буквально за два дня до моего приезда улетел в отпуск. Представляю его радость и радость семьи.
Только на следующий вечер удалось вылететь в Баграм. Выбирать не пришлось. Шел только один борт, почтовик, да и тот сначала летел на Кундуз, а уже на обратном пути садился у нас в Баграме. Так что пришлось пролететь пол-Афганистана. Ан-26 с бортовым номером 28. А его собрат 29-й лежит у нас в конце взлетной полосы. Вернее, торчит киль с номером, да разбросаны вокруг куски обшивки. Сбили? Сам упал? Кто его знает. Завалился за несколько дней до моего возвращения из отпуска. Оба номера знакомые. В октябре, вернее, ноябре, перебрасывал на них в Баграм пополнение из Союза. И в тот раз 29-й летел за людьми, да не долетел. Погибли шесть членов экипажа, а один умудрился уцелеть. Везунчик…
…Загрузили почту. Набралось, кроме нас троих, еще с десяток пассажиров и полетели. Авиационный парашют (в отличие от десантного) висит под задницей. Не удобен. Ни пригнуться, ни наклониться. Сел, на пол. В кабине духота. Но самое неприятное, что до этого борт перевозил «груз 200», и смрад в салоне неимоверный. Сам не из брезгливых, терпеливый, но тут почувствовал себя скверно. Долго и нудно лезли кругами вверх над Кабулом. И только на верхотуре корпус охладился, заработала вентиляция. Стало легче. Огни погашены. В самолете, в небе и на земле ни огонька. Сиди и думай, идеальное место для творческих личностей и философов. Размышляй себе о смысле жизни и бренности бытия. Часа через полтора засветился под крылом Кундуз. Все как обычно, снижение, как вода в воронке. Это не гражданский флот, и
