паре десятков метров от нас формировалась колонна из грузовиков и немецкого бронетранспортера времен Второй мировой. Командовал нами герр лейтенант, а нашей жизнью и судьбой распоряжался беситзер Шуле. Мы не знали, какое сейчас число, где мы находимся и что мы должны будем в итоге делать, кроме как читать и писать. Вот такая, мать ее, неизвестность…
Бон
Происходящее мне не нравилось. Есть определенные вещи, которые обязательны для исполнения. Положения устава берутся не из воздуха, их не придумывают, их разрабатывают с учетом опыта реальных боевых действий. Это не фантазия одного человека, это аккумулированный опыт миллионов воевавших людей, сотен и тысяч тактических и стратегических операций. В конце концов, это итог практически всей обозримой людской истории.
Есть понятие движения в колонне. Есть азбука этого движения, необходимый минимум. Складывалось впечатление, что ни о чем подобном никто здесь не слышал.
Если бы у меня было сейчас под командованием отделение, обстрелянное, достаточно опытное, и имей я в наличии необходимый боезапас и оружие, я бы без проблем раздолбал нашу колонну. Как минимум тремя гарантированными способами. И нормально бы ушел, практически не вступая в боестолкновение и не рискуя своими людьми.
Это способен сделать я, значит, способен и кто-то другой. Я никогда не склонен был к переоценке своих способностей, всегда размышлял здраво и взвешенно. Мой опыт не был чем-то из ряда вон выходящим, меня в свое время на совесть отучили, и в реальных боевых условиях я отточил его до определенной меры мастерства. Если предположения Нельсона верны, нынешняя действительность должна была воспитать бойцов, подобных мне и превосходящих меня.
Движение колонны техники в зоне боевых действий без организации разведки, без организации нормального охранения — военное преступление. Я могу это заявлять со всей ответственностью. Бронетранспортер, опознанный Нельсоном, ни в коем случае не являлся ни первым, ни вторым из указанных мною необходимых компонентов. В нашем случае, сопровождая два грузовика с бойцами, а также три пустые машины, бронетранспортер был разве что средством усиления, предназначенным несколько расширить область применения той неполной роты, которая ехала вместе с нами. БТР способен был прикрыть людей от стрелкового огня, с разумного расстояния, и поддержать собственным пулеметом, вот и все. Это не охранение. С учетом того, что транспортер шел впереди разве что на двадцать — двадцать пять метров, это и не разведка.
Кроме того, мне не нравилось поведение бойцов. На базе они все до единого были дисциплинированны и послушны, теперь же, рассевшись по броне, забившись в грузовик, весьма вольно обращались с оружием, громко переговаривались, да и вообще настроение их я бы обозначил как веселое. Кроме того, с моего места в кузове было прекрасно видно, что подобным образом ведут себя и оседлавшие БТР. Якобы разведка. Я бы на их месте сидел сейчас, вертя головой на триста шестьдесят, боясь пропустить не только свежую землю на обочине, на самой дороге, но и спаливая любое подозрительное шевеление.
Я могу согласиться, что мы только недавно отъехали от места постоянной дислокации, и места вроде бы спокойные, мирные. Согласиться могу, а вот понять — ни в коем случае. Рвать будут в любом месте, и чем неожиданнее оно, тем круче рванут. Даже мне не составило бы труда изготовить простенький фугас, дистанционно привести его в действие и причесать колонну из крупняка.[50] Конечно, это не будет полнейшим разгромом, однако это акция, за которую там, где я был, оппонентам платили. И неплохо платили.
Вполне возможно, что все происходящее сейчас являлось показухой, рассчитанной, конечно, не на меня с Нельсоном, а на местных селухан. Вариант, почему бы и нет. Но с какой стати тогда взвод вооружен и ему придана броня? Плюс экипаж БТР, плюс водилы машин. Не думаю, что это просто дармоеды, которых в кайф кормить их хозяевам. Поэтому налицо явное несоответствие — с одной стороны, вооружение и численный состав подразделения позволяют предполагать наличие серьезных задач, которые они должны решить, с другой — поведение бойцов не выдерживает никакой критики.
Совершенно неожиданно мои мысли были подтверждены Нельсоном. Причем с такой позиции, о которой я даже не задумывался.
Нельсон
С местными вояками я не общался. Может, из-за врожденного снобизма, может, еще из-за чего. Да и мне платили той же монетой. Со мной и Боном в принципе не желали заводить никаких разговоров. Похоже, мало кто понимал, что мы за фрукты, откуда и какие у нас полномочия, поэтому от греха, так сказать, старались с нами ни о чем не трещать.
Знаете ли, не напрягало. Я как-то общих тем не видел с ними. Впрочем, если уж начистоту, я мало с кем находил точки соприкосновения. Вот такой я человек. Мне даже с Боном было трудновато.
— Прикинь, такой шоблой за оброком? — вовремя вспомнил я о моем товарище. Что-то он задумался, а мне сидеть молча было уже совсем невмоготу. И говорить мне сейчас хотелось с кем угодно, пусть даже с этим упертым дегенератом.
Бон, по своему обыкновению, ничего не ответил, только повернулся ко мне, вопросительно взглянув.
— Вот смотри, — с готовностью принялся пояснять я. — Предположим, им должны товар, верно? Предположим, мы на оккупированной или уже получившей статус собственности территории. Так?
Мне всегда в диалоге нужно подтверждение собеседника. Иначе можно просто трещать и трещать, а слушать тебя никто не будет. Поэтому я всегда жду ответа, чтобы заинтересовать человека. Бон же только кивнул, глядя на меня. Словами он пользовался редко. На мой взгляд, он просто очень мало их знал.
— Вот и смотри, мы в таком составе едем за положенным нам. Спрашивается, почему? Почему бы не наладить доставку к нам этих же материальных благ, почему нужно брать с собой вооруженную ораву? Это же нелогично. Получается, здесь что, нет толком власти, если мы за данью едем в составе вот такой колонны? О'кей, если нет, это же нереально фигово. Потому что мы сейчас едем как бандиты, грабить собираемся. А в любом случае, если мы будем кого-то грабить, нам могут включить обратку. И даже если теоретически с правовой стороны все в норме, то наличие такой орды говорит о том, что реальное положение вещей отличается от теории. Бон, я не хочу получить в башку за то, о чем я вообще не имею никакого представления.
Опа. Закончил я совершенно неожиданно. Хотел как-то ситуацию рульнуть, а скатился фактически к жалобе. Нет, понятное дело, пожаловаться можно было бы, но не Бону же.
Однако мой товарищ-скин удивил меня. Вместо того чтобы отвернуться от меня, ну или плюнуть презрительно под ноги, он вступил в диалог:
— Здесь очень много странного. Можешь поверить мне — мы неправильно едем, мы неправильно распределены по машинам, у нас неправильный порядок движения в колонне. Те, кто реально заботится о своей безопасности, так делать не будут.
Если бы его слова хоть что-то прояснили бы… Понятное дело, никакого одобрения я не ожидал. И успокоения тоже. В конце концов, взрослый человек, кое-чего повидал в жизни. Не может быть, чтобы вдруг сейчас Бон все расставил по местам. И потому вполне логично, что своими объяснениями он просто подтвердил странность происходящего.
Хотя, чего уж там, о какой странности может идти речь, если меня шесть дней назад завалили на какой-то улице, названия которой я и не знал, в одном из городов Поволжья?
