сказать, что в лифчике ее огромная, плоская грудь смотрелась бы эффектнее. Но потом к девице присоединился высокий, тощий скандинав, оказавшийся папашкой извалявшихся в песке карапузов. Он изредка радостно шлепал девицу по тощей попе, а она отвечала счастливой улыбкой. Наверное, их все устраивало.
Один раз пожилой толстый немец с масляными глазками улегся в непосредственной близости и начал подробно обсуждать сам с собой особенности фигур дам, находящихся в зоне видимости. Потом он перешел на Татьяну, и она узнала о себе много нового. Когда дед добрался до подробностей ее предполагаемой интимной жизни, Таня села на лежаке и, вежливо улыбнувшись, на его родном языке сообщила, что у нее дед погиб под Берлином в сорок пятом году, а она в детстве любила книги про пионеров-героев и мечтала отомстить какому-нибудь фашисту.
Деда сдуло вместе с полотенцем и клетчатой пляжной торбой.
А Таня долго довольно хихикала.
Ей нравилось наблюдать за отдыхающими и угадывать, откуда они. Например, толстоногая, низкорослая блондинка, в короткой плиссированной юбочке, топорщащейся над целлюлитом, точно была нашей. У нее были ярко-красные губы в цвет алой майки, стискивавшей громадную, рыхлую грудь. Блондинка капризно рассказывала что-то блеклой тетке, задрапированной в черный, прозрачный платок. Тетка согласно кивала, неодобрительно поджимая тонкие, бескровные губы.
Или горластая семья странно одетых людей. У нас в таких шмотках делают ремонт или ковыряются на огороде. Растянутые майки, шорты не по размеру, женщины с небрежно скрученными волосами. И голые дети. Нормальная немецкая семья.
Еще Тане нравилось наблюдать за странной высохшей дамой, неизменно курсировавшей по пляжу со спутником – довольно приятным, крепким мужиком. Дядька, как верный оруженосец, таскал за ней огромный кожаный саквояж – лаковый, блестящий и нелепо смотрящийся на солнечном пляже. У дамы, оказавшейся англичанкой, каждый день были разные прически, вызывавшие нездоровый интерес туристов, поскольку эти прически всегда крепились на гладко зализанной голове и непосредственно от макушки стремились вверх куцыми башнями. В эти башни престарелая кокетка втыкала огромные красные цветы, которые цвели на территории отеля. Однажды Таня увидела ее вблизи и смущенно отвела взгляд. Гладко натянутая на мышиную мордочку пергаментная кожа, яркий макияж и тело со следами разнообразных хирургических вмешательств – без швов, но нелепое, словно неживое.
Тетка радостно улыбнулась, словно ребенок, напомнив Лельку.
«А может, Лелька тоже с приветом? – впервые подумала Таня. – Просто мы об этом не знаем. Мы же ее не проверяли».
«Непроверенная» Лелька через неделю явилась в слезах.
– Бросил, – констатировала Татьяна.
Лелька мотала башкой и ревела, выдавая в пространство бессвязные, нечленораздельные звуки.
– Оль, ну что случилось-то? – распереживалась Татьяна, устав вытирать рыдающей сестре физиономию и пытаться влить в икающую Лельку воду. – Он тебя ограбил?
Лелька брыкнула ее ногой и заревела еще громче.
– Изнасиловал? – терялась в догадках Таня.
– Если бы! – провыла сестрица и рухнула на подушку, сотрясая матрас. – Он уехал!
– Какая неожиданность, – усмехнулась Татьяна. – Мы тоже скоро уедем. Четыре дня осталось.
– Как я без него четыре дня?
– Да уж как-нибудь. – Татьяна махнула рукой и пошла на балкон.
Причина рева прояснилась. И ничего удивительного в ней нет. Аркадий навсегда пропал из их жизни, что, впрочем, было ожидаемо, а Лелька опять осталась одна. Но теперь Татьяна твердо решила, что после возвращения начнет новую жизнь. И в эту же новую жизнь выпрет сестрицу.
Остаток дня Лелька портила настроение окружающим своим похоронным видом. Она брела за Татьяной на пляж, горестно шмыгая, с опухшим от слез лицом, покорно тащилась в воду, собирая сочувственные взгляды туристов.
К вечеру Таня не выдержала:
– Слушай, никто не умер. У нас еще три дня оплаченного отдыха. И не смей мне этот отдых портить. Пошли в СПА сходим. Говорят, у них тут шикарные процедуры.
Она порылась в ящике и выдернула мятую листовочку, которую ей на пляже вручил дядька в белом халате, тыкавший себя в грудь волосатым кривым пальцем и выкрикивавший: «Спа! Карашо! Привет! Пока! Приходи! Страшна-страшна!»
Настало время ознакомиться с прайсом подробнее. Когда еще выберешься на волшебные процедуры?
Через пару минут обе сестры хохотали, скорчившись над творением неизвестного переводчика.
Помимо процедуры «удалить сустав с боль», СПА-центр предлагал массаж камнями, «пилинг совсем» и «ногти + внимательность стороны Бейсик». Называлось это все «Красотка неизменной цены».
– «Пилинг совсем» – это, наверное, как стружку с Буратино снять, – смеялась Таня. – А Бейсик, раз с большой буквы, это, видимо, и есть тот мужик, который листовки выдает. Он в качестве бонуса после ногтей идет. Если мы, красотки, останемся в состоянии «неизменной цены». Может, у них тут натурой платят?
После изучения английской версии текста выяснилось, что «пилинг совсем» – это всего лишь полный пилинг. А «внимательность стороны Бейсик» – обработка лица. И про «красоток неизменной цены» тоже все оказалось безобидно. Услуги входили в пакет «Красота».
– Хорошо еще, что не красотка в пакете, – пробормотала уставшая смеяться Татьяна. – Нет, что-то мне расхотелось в СПА идти. Они, похоже, и процедуры делают так же, как переводят. Не будем рисковать.
Чтобы Ольга посвежела и успокоилась, хватило смехотерапии с прочтением листовки и одной ночи здорового сна.
Оставшиеся дни отдыха прошли терпимо, но в аэропорту Лелька опять начала капризничать.
Сначала она застряла в дверях с чемоданом, сунувшись не в ту щель. Потом уронила чемодан и отломала колесико. Теперь чемодан тащился за поскуливающей Лелькой, душераздирающе скрипя по полу оставшейся железкой.
Татьяна, раздраженная тем, что отпуск закончился, она уезжает от моря, Ольгу не пристроила, личную жизнь не наладила, фокусы сестры терпела с трудом. Точно так же, как Лелька дергала ее, дети в очереди дергали нервных мам.
– Тань, а чего так долго? – ныла Лелька. – А мы еще приедем? Тань, а чего ты такая смурная? А какой у нас рейс? А мы в той очереди стоим? Ой, Тань, а паспорт нужен? А то я его в чемодан уже убрала.
– Оля, открой чемодан и найди паспорт. Без него тебя не выпустят из страны. А я отойду на минуту, – не выдержала Таня и сбежала от сестры в туалет.
«Пустырника бы сейчас», – подумала она, закрываясь в кабинке. На случай, если Ольга придет ее искать.
За тонкой стенкой хныкал писклявый детский голосок:
– Мама, давай сказку про принцессу-какашку! Мне никак!
– Ну вот, – голос неизвестной мамы гулко носился среди кафельных стен, – пришло время переезда. Уважаемые жители живота, сказала принцесса, я покидаю вас. И пошла на выход.
Ребенок кряхтел, вторя ему, мамаша продолжала натужно рассказывать дальше:
– Сама она потащила чемоданы. Но чемоданы были тяжелые-тяжелые! У меня сейчас пупок развяжется, переживала принцесса! Чемоданы никак не пролезали в двери. А-а-а! Не лезут! Или лезут? Или мы застряли? Принцесса с сопением и пыхтением толкала тяжелые сумки.
Не выдержав, Татьяна с хохотом вывалилась из уголка задумчивости. Изумленный детский голосок из-за пластиковой дверцы почтительно произнес:
– Мам, это принцесса смеялась? Она уехала?
Ольга сидела у раскрытого чемодана и задумчиво перебирала шмотки. Вероятно, искала паспорт.
– Лелька, знаешь, ты кто? – воскликнула Таня. – Ты принцесса!
– С чего это? – с подозрением поинтересовалась Лелька.
– А вот такой уродилась! Тебя не смущает, что твое нижнее белье рассматривает вся очередь?
