получают пенсию, а сестре не должна, и она вообще ничего не получает. Я не буду вдаваться в обсуждение, почему так получилось, что здоровая баба солидного возраста не имеет ни работы, ни профессии. Это ваша недоработка, но не проблема. Проблема это для твоей сестры, вот пусть она ее и решает. Берем за основу главное: ты – основной источник дохода. Таким образом, ты выбираешь квартиру себе, а на остаток средств покупаешь то, что получится. И не надо говорить, что ничего не получится. Хоть собачью будку на выселках, но купишь. Родителям купить на окраине. Сестре – на сдачу. И очень тщательно отследить, чтобы квартира сестры была равноудалена как от тебя, так и от родителей.
– Это было бы идеально, но нереализуемо.
– Таня, глаза боятся – руки делают. Начни, а там уже будем ориентироваться. Просто найди точку опоры. В данном случае – это квартира для тебя. А уже под эти финансовые условия подбирай жилье для остальных.
Представив папеньку в собачьей будке, Таня невесело усмехнулась.
Но не объяснять же Андрею, что у каждого в их ненормальной семейке разные представления о точке опоры.
Андрей был мужчиной обстоятельным и серьезным. Женщин он не любил, как не любят шумных соседей сверху и соседскую собаку снизу. Соседи сверху вечно топочут по голове, что-то роняют, таскают и скрипят в неурочное время. Собака тоже норовит отозваться звонким лаем на каждое шевеление в подъезде. Ей есть дело до всего: и до кошек на улице, и до шагов на лестнице, и до других собак, имеющих наглость бегать у нее под окнами. Поэтому лай вы слушаете постоянно и однажды даже к нему привыкаете, как жители территорий, прилегающих к аэропорту, привыкают к шуму самолетов и перестают его слышать. Но вот привыкнуть к тому, что периодически эта собака не успевает со всеми своими физиологическими нуждами добежать до выхода, вы никогда не сможете. И изредка появляющиеся на полу блестящие лужи, в которые вы с завидной регулярностью наступаете, вызывают неприязнь ко всему животному миру в целом и соседской шавке в частности. Хотя, по сути, собачонка довольно милая. Когда молчит и не кусается.
Так вот и с женщинами. Они мешали, шумели, суетились и нарушали гармонию жизни. Тем более что совсем обойтись без них было нельзя. Если вы не приемлете общественные бани, но летом у вас выключают горячую воду, то придется посетить неприятное заведение. Поэтому Андрей вынужденно общался с коллегами по работе, старательно держа дистанцию, и изредка заводил легкие романы. Легкими они были в начале, поскольку женщины всегда готовы принять мужчину таким, какой он есть, в надежде потом переделать его под свои потребности. И когда дамы понимали, что Андрей не водит их к себе домой, не обещает вечной любви, не пытается продвинуться в сторону загса и даже встречаться норовит не так часто, как хотелось бы, они принимались активно шуметь и выдвигать какие-то требования, неумело и примитивно шантажируя кавалера доступом к телу. Никакое тело не стоило его спокойствия, поэтому Андрей вынужденно разрывал отношения и искал новую пассию.
Его мама, Евгения Борисовна, женщина мудрая и придирчивая, уже готова была опустить планку требований к будущей невестке.
– Дрюша, – однажды сказала она. – Надо уже о детях подумать. Возраст поджимает.
Если учесть, что ранее она просила лишь кратко рассказывать о его женщинах, не приводя их домой, поскольку в каждой заочно находила множество изъянов, это означало крайнюю степень беспокойства.
– Мам, мне не рожать. Меня ничего не поджимает, – резонно возразил Андрей, с удивлением взглянув на родительницу. Представить, что в их тихой, ухоженной и спокойной квартире появится какая-то дама в халате, тапках и с орущим сопливым отпрыском, он не мог. Да и зачем это все?
– Меня поджимает, – сухо произнесла мама. – Надо, чтобы кто-то взял на себя заботы о хозяйстве. Только не вздумай предлагать мне домработницу. Чужого человека в дом я не пущу. Надо найти приличную женщину с отдельной жилплощадью, чтобы либо ты к ней переехал, либо я в ее квартиру, а ты с ней сюда. Я же не вечная. Кто-то должен тебе готовить, отпаривать рубашки и рожать детей.
– Вариант домработницы лучше. Ее, по крайней мере, всегда можно уволить. А что я буду делать с женой? Ее просто так не выгонишь, дав расчет за месяц.
– Тебе рассказать, что делают с женами? – усмехнулась она. – Надо выбрать такую, которую потом увольнять не захочется.
– Это утопия. Любую женщину рано или поздно захочется удалить из своей жизни, как больной зуб.
– Андрюша, если жена ассоциируется у тебя с больным зубом, это тревожный симптом.
– Это нормально. И детей я не хочу. Я хочу, чтобы у меня была спокойная старость. А стакан воды я себе заранее налью. – Андрею была неприятна как сама тема, так и мысли, которые она поднимала, словно муть со дна лужи.
– Ты собираешься со мной пререкаться? – строго поинтересовалась Евгения Борисовна.
– Нет, – покорно вздохнул послушный сын.
Если мама говорила таким тоном, то сопротивляться было бессмысленно. С таким же успехом он мог бы бросаться под асфальтовый каток. Маменька уж если поехала, так поехала.
На море он отправился исключительно для того, чтобы с кем-нибудь познакомиться в неформальной обстановке. Как удалось выяснить за долгие годы бесценного опыта, барышни, легко шедшие на контакт в музеях и филармонии, приходили туда не для того, чтобы быть ближе к прекрасному, а с целью подцепить приличного интеллигента для создания семьи. Собственно, и клевал Андрей на них лишь потому, что девицы сами его к этому подталкивали.
Встреча с Таней показалась судьбоносной. Тем более что в отеле, где он отдыхал, никто не подвернулся. И Андрей отбывал домой с легким чувством страха от предстоящего объяснения с маменькой.
И тут такое фантастическое везение.
Симпатичная, позитивная оптимистка, терпевшая выходки полоумной сестрицы с потрясающим спокойствием. Сам Андрей уже через пять минут общения возненавидел блаженную и еле сдерживался, чтобы не потрясти ее, как грушу. Авось извилины встали бы на место. Безмозглый трутень, мнящий себя гением. Именно так он охарактеризовал Ольгу, рассказывая маме о знакомстве. Евгения Борисовна, как обычно, зрила в корень:
– Если у твоей Татьяны свое ателье, то и квартиру она купить может. Но надо выяснить поточнее. Авансом они что угодно наобещают, лишь бы замуж выскочить.
– Она очень приятная женщина, – для очистки совести сказал Андрей. Ему казалось, что эту рыночную оценку его новой знакомой надо уравновесить чем-то более духовным. Хотя бы обтекаемым комплиментом.
– Конечно приятная, – согласилась мама. – С ателье-то. Если не врет.
Воскресным утром всю семью поднял настойчивый звонок в дверь. Утро было не совсем ранним, но накануне они снова до хрипоты обсуждали возможные варианты разъезда, которые напрямую зависели от того, за сколько получится продать их квартиру, поэтому легли за полночь.
– Я тут всю жизнь прожил! – надрывался Анатолий Васильевич. – В ней часть моей души!
– Предлагаешь накинуть за душу? – ехидничала супруга.
– Я вообще против продажи, – бубнила Лелька. – По-моему, вы какую-то ерунду затеяли. Мы и так хорошо живем.
– А станем жить еще лучше, если наконец разъедемся, – злилась Татьяна.
– Тебе надо, ты и уезжай, – предложила Ольга.
– Правильно, доча! Так ее. А то ишь, взяли моду, думают, если у них деньги, так им можно гениев за три болота отселять! Кстати, у нас же тут великая художница полы топтала. Надо будет мемориальную доску у подъезда приколотить и поднять цену, – острил папенька.
Анатолий Васильевич в линялой майке и трусах в горошек пополз в прихожую, поминая всех близких и дальних родственников звонящего.
– Кого черт принес? – гостеприимно спросил он, распахивая двери.
Черт принес агента в офисном костюмчике и покупателей – дородную женщину в цветастом платье и лысого, тощего мужика со злой крысиной мордочкой.
– Вы не говорили, что продавец – алкоголик, – сварливо проскрипел мужик, обличительно ткнув пальцем
