делясь впечатлениями, переговариваясь и восхищенно ахая. Итальянцы вообще очень эмоциональная нация. Джузеппе, удивительно похожий на кота, съевшего миску сметаны, самодовольно улыбался. Потом вдруг подскочил ко мне и, словно объявляя победителя в турнире, вздернул вверх мою руку. Все снова захлопали, стали что-то кричать и хлопать меня по плечам. Стало понятно, что в Риме я скоро буду очень популярной личностью. А может, и не только в Риме. Марина Петровна, наверное, будет счастлива, у меня же было двойственное ощущение. Это был несомненный успех, триумф, но в то же время я теряла что-то важное для себя, что-то такое, что было частью моего существа. Ольга ликовала, Ляля же готова была расплакаться. К горлу опять подкатил комок. Меня затошнило.
Здравствуйте, я ваш зять!
В самолете мне пришлось трижды просить у стюардессы пакеты. Это меня беспокоило. Я не один раз летала самолетами, и раньше со мной подобных казусов не случалось. Ни леденцы, ни жвачка – ничего не помогало. Видимо, я все же отравилась мидиями и организм не до конца восстановился. От стандартного обеда в пластиковом контейнере я отказалась. Моя соседка, пожилая женщина с провинциальной манерой речи, последовала моему примеру и достала из объемистой сумки на коленях небольшой сверток. В свертке лежали бутерброды с бужениной и маринованным огурцом. Видимо, взгляд, который я на них бросила, был достаточно выразительным, поскольку женщина добродушно предложила мне разделить с ней трапезу. Не особенно церемонясь, я впилась в бутерброд зубами и почувствовала, как тошнота отступает. Подкрепившись, я даже сумела поддержать беседу, а когда соседка задремала, уставилась в иллюминатор. К этому времени и Апеннины, и Альпы остались далеко позади, но мне вполне хватало зрелища белых пушистых облаков, над которыми мы пролетали. Я смотрела вниз и думала о своем.
В последний день, буквально за пару часов до отъезда в аэропорт, меня навестил Марио. Он был чертовски убедителен, описывая мне все прелести бытия, если я соглашусь остаться с ним в Италии. Сулил золотые горы, выгодные контракты, даже порывался звонить своему близкому приятелю из посольства. Пришлось изобразить из себя страстную патриотку и прочитать сеньору Джанини лекцию на тему верности Родине. Кажется, Марио мне поверил. Во всяком случае, обещал звонить в Питер, приглашал приезжать к нему в Римини и напрашивался в гости сам. В качестве прощального подарка Марио преподнес мне совершенно прелестные серьги, удивительно гармонирующие с кулоном. И теперь два крошечных полумесяца с изумрудами украшали мои ушки. Самолет мерно гудел, соседка рядом сладко похрапывала, и, закрыв окно шторкой, я незаметно заснула сама. А проснулась оттого, что стюардесса трясла меня за плечо, уговаривая пристегнуть ремни. Мы садились.
В аэропорту было довольно пусто. Получая багаж, я все гадала, кто же меня встретит, а выкатив свою сумку на колесиках в зал, завертела головой, высматривая Иришку или маму. Я не угадала. Встречала меня Маша с очередным кавалером. Очень высокий и худой, в узких очках и длинном осеннем пальто, он гордо держал Машу под руку и пожирал ее взглядом. Машка смотрела на него, как на собственность.
– Стас. Кандидат наук, между прочим, – небрежно представила она его после первых бурных приветствий. – А это Ольга, восходящая звезда.
Стас надменно скосил глаза и молча кивнул, всем своим видом показывая, что звезда против кандидата – что мышь против леопарда. Однако сумку мою поволок без возражений.
– Каких хоть наук? – шепотом спросила я Машу на ухо, когда мы загрузились в огромный тонированный джип.
– А черт его знает! Физико-математическое что-то. Его папашка председатель правления «Спартакбанка».
Я хихикнула. Маша была, как всегда, оригинальна. Интересно, о чем они между собой разговаривают, Маша и этот Стас? Или в постели им разговоры не нужны?
– Ирина в Германию на неделю улетела. Мариночка ей контракт на блюдечке предоставила.
– Да ты что?! А я ничего и не знала!
– Позавчера все решилось окончательно. Ирка суеверная очень, ты же знаешь, вот и не говорила никому до последнего.
– Понятно. А мама почему не приехала?
– А мама твоя пироги нам печет. Ждет с нетерпением любимую дочку. Боится, что в Италии тебя плохо кормили. Хотя, на мой взгляд, выглядишь ты великолепно. Шикарный загар, новые украшения! – Маша щелкнула пальцами по кулону. – Симпатичная вещица.
– Мне тоже нравится.
– Подарок?
– Да. Как ты догадалась? Машка начала загибать пальцы:
– Ты девушка практичная, это раз, общительная, это два, сногсшибательная, это три. Кто на этот раз пал жертвой страсти? Молодой миллионер?
– Почти.
Я не собиралась делиться с Машей подробностями. Не с ней. Маша жила по собственным правилам и не признавала сантиментов. Ей было бы сложно объяснить, что я отказалась от красивой жизни за границей из-за призрачной надежды на личное счастье с простым курсантом. Однако то, что мы исповедовали разные ценности, не мешало нам считаться подругами, довольно много общаться на профессиональные темы и выручать друг друга в трудных ситуациях. Приехать среди ночи в аэропорт да еще и сподвигнуть на такой поступок любовника согласилась бы далеко не каждая моя знакомая. Машина быстро мчалась по трассе. Мимо пролетали огни города, изредка глаза слепил свет встречных фар. Я чувствовала себя комфортно и уютно. Маша болтала что-то о новых показах, о последних коллекциях одежды, о свежих идеях Валентина Юдашкина и о модных стилистах. Я слушала вполуха, просто наслаждаясь мыслью о том, что еду домой. К маме, к теплым пирогам, к друзьям и близким. Мне было хорошо. И по мере того как мы приближались к дому, блаженство мое все росло.
– Эй ты! – вдруг громко закричала Маша, стуча по плечу кандидата наук. – На следующем углу свой джипорожец направо заворачивай!
– Как скажешь, дорогая!
Я тихонечко хмыкнула. Конечно, дорогая! Еще бы! Маша встречалась только с теми мужчинами, финансовое состояние которых соответствовало ее запросам. Помню, как я была поражена, впервые увидев ее гардероб и два десятка пар летней обуви. Мне такое и не снилось! Впрочем, каждому в этой жизни отводилась своя роль. Недалекая Машка с незаконченным средним образованием, в жизни не читавшая Ахматову и Мандельштама и считающая, что Фрейд – это модный сексопатолог, с легкостью вила веревки из состоятельных мужиков. В то время как многие благовоспитанные «тургеневские» девушки плавно превращались в старых дев и куковали в должностях библиотекарш до пенсии. Зато у них была возвышенная любовь, а Маша понятия не имела, что это такое. Даже и не знаю, чья судьба лучше! Несмотря на все ее внешнее благополучие, Машу мне иногда было жалко. Естественно, ей я об этом не говорила. Впереди, возвышаясь над проспектом, показался мой дом. Я радостно заулыбалась.
Мама, растерянная, усталая и счастливая, все никак не могла на меня налюбоваться. То притрагивалась рукой к моей руке, то убирала у меня с лица непослушный локон. Я жадно пила кофе с молоком, поедая третий по счету пирожок.
– Ну мам, ты чего? Вчера только по телефону разговаривали.
– Да я все равно волновалась. Самолеты-то вон как часто падают! А вдруг бы случилось что?
– Но ничего же не случилось? Успокойся. Мама подперла подбородок рукой и вздохнула.
– И все же какая-то ты другая. Вроде бы загорела и в то же время похудела. Синяки под глазами.
– Какие синяки? Мамуль, я там ела, за двоих! И макароны, и пиццы, и вообще все то, что есть мне по идее запрещено. А сколько шоколадок я съела, тонну наверное! Марину Петровну удар бы хватил!
– И все-таки ты похудела. Ты не влюбилась случайно?
– Да ты что?! Нет, конечно! Ой, мам, а мне такой классный рецепт лазаньи дали, супер! Вкуснятина невозможная!
– Леся, так мы готовили уже лазанью! Нам не понравилось.
– Это потому, что мы готовить не умели. А теперь я умею. Я тебе завтра сделаю. Ой, а завтра мне на учебу!
– Завтра воскресенье.
