– Да кто ты такой, чтобы диктовать мне, как себя вести?! Мне, может, паранджу надеть, что-бы тебе угодить? Твои обвинения беспочвенны и смешны! И, собственно, по какому праву ты обсуждаешь мои подарки?! Ты сам делаешь из себя идиота!
– Ах вот как! Значит, ты считаешь, что я тебе никто и прав у меня нет?
– Ты опять все не так понял!
– А как мне тебя понимать?
Близнец продолжал клокотать и порывался наговорить еще много обидных слов, но усилием воли я его обуздала. На прочее сил попросту не осталось. Снова волнами стала накатываться тошнота, в висках что-то застучало, запульсировало. Дышать стало трудно. Я махнула рукой.
– Понимай, как хочешь. Оправдываться я не собираюсь!
– Что ж, – Олег задрал кверху подбородок, – если вопрос стоит так, то, я думаю, разговаривать нам больше не о чем.
– Совершенно верно, – спорить с ним дальше я была не в состоянии.
Он такого ответа явно не ожидал. Открыл было рот, чтобы сказать что-то, но потом передумал. Смерил меня взглядом. Я постаралась придать лицу безразличное выражение, а сама думала только о том, как бы не упасть в обморок прямо здесь, прямо сейчас. Нет, только не при Олеге. Надо собраться, надо держать себя в руках. Гордость не позволяла показать свою слабость.
Похоже, маска равнодушия получилась удачной. Во всяком случае Олег ничего не заподозрил. Нахмурился и выдавил из себя:
– Тогда прощай!
– Прощай!
Он развернулся и пошел по аллее. Провожая взглядом широкую удаляющуюся спину, я с трудом сделала пару шагов, ухватилась за ограждение и постаралась дышать глубоко и ровно. Это не помогло. Перед глазами снова замелькали мушки, ноги начали подкашиваться, и я еще успела увидеть встревоженное лицо проходящей мимо старушки, прежде чем потеряла сознание.
Очнулась я в больнице. Из левой руки торчала трубка капельницы. Я повела глазами – серый потолок, безликие больничные стены. Две пустые койки у противоположной стены, покрытые рваными казенными одеялами, и одна сбоку с лежащим на ней человеческим телом. Тело пошевелилось и оказалось худой бледной женщиной.
– Что со мной? – слабо спросила я.
– А мне почем знать? – сухо отозвалась соседка.
Я изловчилась и попыталась дотянуться до кнопки вызова медперсонала над головой. Кнопка не работала. Я почему-то не удивилась. Попыталась прочитать, что написано на капельнице, но не смогла.
– Что это за место? – снова спросила я. – Какое отделение?
– Гинекология.
И тут я вспомнила. Ну конечно! Ребенок! Я не успела сказать Олегу про ребенка. Впрочем, какая теперь разница. Мы расстались. Разошлись навсегда. Я сделаю аборт, и все вернется на круги своя. Не будет семьи, не будет свадьбы. Не будет ребенка. При мысли об этом глаза вдруг наполнились слезами. Я попыталась утешить себя, думая о съемках, контрактах, о блестящей карьере. Но вместо этого мне представлялся кружевной кулек с крошечным человечком внутри. Я прикусила губу и всхлипнула. В дверь заглянула медсестра. Встретилась со мной глазами и сказала:
– Очень хорошо, что вы пришли в себя. Я сейчас позову доктора.
Врач пришел на удивление быстро. Средних лет симпатичный блондин с доброй улыбкой. Почему-то то, что он оказался блондином, почти альбиносом, показалось мне хорошим знаком.
– Так. И кто у нас тут лежит? – ласково спросил он, подходя к моей кровати.
– Ольгина. Ольга Вадимовна – послушно ответила я.
– Работаете, учитесь?
– Да.
– Что «да»?
– И работаю, и учусь. Экономическое отделение Санкт-Петербургского университета и мо– дельная школа «Элит» на Невском проспекте.
– Ого! – он присвистнул. – Это серьезно! И что у нас стряслось?
– Не знаю.
– Сейчас посмотрим. Кстати, меня зовут Игорь Борисович.
Он полистал папку с историей болезни, которую держал в руках.
– Так. Угроза выкидыша, беременность десять недель, гм!... Высокое давление, пониженный гемоглобин... Какие жалобы были?
– Что?
– Спрашиваю, симптомы были какие-нибудь? Тошнота, боли, выделения?
– Тошнота. Боли немного. Голова очень кружилась.
– Все ясно. Придется немного подлечиться. Беременность сохранять будете, я надеюсь?
– Нет. То есть я не знаю.
Мое замешательство не осталось без внимания. Игорь Борисович придвинул колченогий стул, стоящий у окна, и сел рядом. Спросил участливо:
– Не замужем?
Я кивнула. Отвернула голову. Сил не было видеть пронзительную жалость в его глазах.
– Я вас, девушка, отговаривать не буду. Жизнь ваша, решать вам. Но хочу предупредить сразу: аборт для вас совершенно не желателен. У вас отрицательный резус крови. Если сейчас сделать аборт, то потом могут возникнуть проблемы в последующих беременностях. Это не я придумал, это в любом учебнике написано. Кроме того, хоть мы и делаем выскабливание до двенадцати недель беременности, случается всякое. И могут быть осложнения, срок у вас все же не маленький. Я не пугаю, это информация к размышлению. Может быть, все и обойдется, и все же я рекомендовал бы вам поразмыслить на досуге. Хотите, брошюрку на эту тему принесу почитать?
– Нет.
– Ну как знаете. Время на раздумья у вас пока есть. До вечера. Завтра понедельник, придет ваш лечащий врач, и я должен буду к этому времени определить, куда вас направлять. Если будем сохраняться, то на УЗИ, и там по результатам назначим терапию. Если на чистку, то это другое дело.
Чистка! Какое ужасное слово! Словно я грязный ковер, из которого надо выбить пыль и мусор. Я облизала губы пересохшим языком и слабо поинтересовалась:
– А можно... Можно мне маме позвонить?
– Конечно! Вот только вставать вам сегодня не рекомендуется. Хотите, я позвоню?
– Да. Хочу.
– Только имейте в виду, что бы мама вам ни сказала, это все же ваша жизнь. Так что окончательное решение за вами.
Игорь Борисович заботливо поправил мне одеяло и пошел к выходу. Потом притормозил у двери и заговорщически подмигнул мне через плечо. Похоже, я ему понравилась.
А через час приехала мама. К этому времени я уже полностью уверилась в том, что больше всего на свете хочу этого ребенка. Хочу, невзирая на все трудности, с этим связанные. Несмотря на то, что мне придется жить с клеймом матери-одиночки. Мой не родившийся еще малыш стал вдруг самым главным на всем белом свете. Объяснить сей загадочный факт я не могла и просто приняла его как данность. Теперь оставалось убедить в этом мать. Сделать это было необходимо, так как Игорь Борисович был не совсем прав. От мамы в данном случае зависело многое. Без нее, без ее поддержки, я просто не сумела бы вырастить этого человечка.
Я готовилась к серьезному разговору, мысленно приводила аргументы, подбирала выражения. Как выяснилось, все эти приготовления не пригодились. Мамуля примчалась с огромной сумкой соков, фруктов и йогуртов, которой хватило бы на роту солдат. Села на мою кровать, прижала к своей груди мою голову и неожиданно разрыдалась. Я опешила.
– Мам, ты что?
– Доченька! Девочка моя!
