Мальчишка сидел и тихо дрожал, не издавая ни одного звука.
– Откуда он Андрей Георгиевич, не уж-то твой.
– Нет не мой. Но нынче, коль останется, жив, будет крестником моим.
– Так откуда же ты его взял?
– Сам пришел к двери околотка моего. Здешних я всех знаю, так ни у кого такого мальца нет. Значит приблудный. И если не ошибусь километра три вот в таком виде по снегу протопал.
– Может искать его будет кто?
– Может, будет, а может и нет, – сказал околоточный надзиратель и почему-то прибавил, – только вот я с детьми не воюю.
– Ты вот что, отец Никон, определил бы его в какую семью, где вопросов задавать не будут, да и о мальце позаботятся.
– Твоя, правда, все создания божьи, имеют право на заботу и ласку, но звать то его как.
– Мне то почем знать, но коль пришел он ко мне и крестником моим стал. Стало быть, запиши его Георгием Андреевичем.
– А может все же родителей его поискать?
– Дело то излишнее и боюсь опасное, так что пусть будет, как мы с тобой решили.
Выпив чаю, околоточный надзиратель откланялся и ушел, оставив отца Никона с малышом, который согрелся, и теперь спал, свернувшись клубочком возле печи.
Время, убегая уносит с собой многие наши дела и мечты, не оставляя от них ни какого следа. Вся наша жизнь подобна кругам на воде, след от которых не найти уже в следующее мгновение.
– Жора! Жора! Ну, где носит этого несносного мальчишку, когда он мне нужен. Жора!
– Да здесь я.
– Где тебя носило. Опять забросив все дела, в церковь бегал. Ишь еще богомолец выискался.
– Да не в церковь я бегаю, а к отцу Никону – грамоте у него учится.
– Ишь еще чего взял грамоту. Да на что она тебе сдалась грамота эта, вред от нее один. Иди воду таскать, а то уж скоро Иван Никифорович из забоя вернется, а в доме воды нет.
– Сейчас я быстро натаскаю.
Вдруг на улице заголосили, запричитали бабы и хозяйка бросив все, побежала к воротам. По улице ехала шахтная подвоза, возле которой и шли голосящие бабы. Для местных жителей такая картина была не в диковинку. Шахта вновь взяла дань людскими жизнями. И со всех сторон к ней бежали бабы, с тайной надеждой, не увидеть на подвозе своих близких.
Увидев своего мужа, лежащего с раздавленной грудной клеткой на телеге, женщина забилась в истерике, запричитала.
Возница остановил лошадь, и, подняв женщину, сказал:
– Ты вот что Агафья, не голоси, не гневи бога, чай под ним все ходим. Воздай ему за то, что шахта его выпустила, есть хоть кого отпеть и схоронить. А гневить его незачем. Старшие твои чай уж и сами на ноги встали, а приемыша приказчик пообещал на склад определить, путь помогает крепь ворочать.
Жизнь шла дальше, горести и заботы сменялись радостями, смерти свадьбами. День за днем, принося все новые и новые события, зачастую обыденные, иногда выдающиеся, о которых много говорят и долго вспоминают.
– Евграфий Сергеевич, позвольте мне попробовать вытащить лошадь из забоя, жалко животину, молодая она совсем.
Приказчик критически окинул стоящего перед ним парня:
– Ты Георгий парнишка крепкий, слов нет. Но ты представляешь, как ее оттуда вытащить это с десяток человек надо. Да неровен час, еще покалечит кого. А толку с того не будет, работать она все равно не сможет – пуганная.
– Так я ее и заберу, дома выхожу.
– Ну, если ты ее в одиночку вытащишь, так забирай, но помощников я тебе не дам.
Лошадь стояла привалясь одним плечом к деревянной крепи забоя. Сломана у нее была передняя нога, которую она держала, как бы на весу. Георгий, издавна испытывавший любовь к лошадям, подошел к ней, стараясь не делать резких шагов и не шуметь. Ласково уговаривая ее потерпеть, он приложил к ее ноге, две заранее приготовленные и принесенные с собой доски и плотно примотал их к ноге полосками ткани, на которые порвал свою рубашку.
Лошадь спокойно перенесла эту процедуру, видимо уже притерпевшись к боли. Когда все было готово, он залез под нее, обхватил руками ее круг и, приподняв, так что передние ноги лошади оторвались от земли, потихоньку попробовал сделать шаг вперед. Животное, вначале не поняв, чего от него хотят, попыталась дернуться, но затем, почувствовав сильную уверенную руку, подчинилось. Так они и прошли триста метров отделяющие их от выхода из шахты.
Выйдя на свет, Георгий ощутил, как у него дрожат все мышцы и, оттащив лошадь от входа в забой рухнул без сил рядом с ней.
– Ну что герой надорвался.
– Нет Евграфий Сергеевич, вот только полежать чуток надо.
– Ладно, лежать можешь, сколько хочешь, уговор наш ты выполнил, так что скотину эту забирай, но завтра, чтобы был на работе и чтоб на тебя ни каких жалоб не было.
