– Еще день или два. Завтра владычица должна торжественно объявить о собственной помолвке с представителем одной из знатнейших семей архипелага, и Гетелред и остальные должны присутствовать на празднестве.
– Нам повезло, – задумчиво проговорил Райдер. – На празднестве может случиться многое. Блейз, ты ведь встречалась с владычицей, я не ошибаюсь?
– Да, когда она еще была наследницей престола. Я выполняла некоторые поручения ее отца. Он обратился за помощью к хранителям: нужно было найти и убить дун-мага, который появился на архипелаге, и Датрик послал меня. Работа была нетрудной, но на старого владыку произвела большое впечатление, так что он пригласил меня погостить и провести время с его дочерью, чтобы, как он выразился, помочь ей обрести лоск. – Блейз фыркнула. – Удивительное дело: как высоко меня оценили только потому, что я была агентом хранителей… Когда мне было тринадцать, меня выставили с того же самого архипелага за то, что я не имела гражданства.
Мы все вытаращили на Блейз глаза.
– Владыка предложил тебе помочь дочери обрести лоск? – тщательно подбирая слова, переспросил Райдер.
– Верно. – Ни я, ни Райдер не произнесли больше ни слова, и Блейз улыбнулась. – Мы с ней прекрасно поладили. Она показала мне, как можно выскользнуть из дворца владыки и по веревке ночью спуститься со скалы. Я научила ее играть в карты, пить моряцкий ром и сражаться без помощи оружия.
Дастелец фыркнул, хоть для птицы это и было нелегко.
– Держу пари: владыка совсем не это имел в виду, когда говорил о лоске, – сухо сказал Райдер. – Впрочем, похоже, у нас могут найтись друзья на самом верху.
– Ну, я не так уж в этом уверена, – возразила Блейз. – Тогда мы обе были молоды, да я теперь и не агент хранителей. Как я слышала, взойдя на престол, владычица остепенилась и стала косо смотреть на нарушения этикета. Такое случается, как только человек садится на трон.
– Это правда, – подтвердил Комарт. – Наследница была знаменита своим безрассудством, но, став владычицей, отвернулась от своей прежней компании и теперь ведет себя безупречно – как и полагается.
– Мы постараемся добиться аудиенции, – сказал Райдер. – Я побываю в местном святилище менодиан. Может быть, они обладают влиянием.
– Первым делом, – сказал я дастелцу, – пошли кого-нибудь к Руарту с сообщением, что мы здесь. Нам нужно будет с ним поговорить. Как только мы закончим формальности в порту, мы отправимся в город. Он мог бы встретить нас по дороге.
– Мне все-таки хочется узнать, что случится, если остров обрушится, – сказал Дек, задирая голову и глядя на тропу, ужасно узкую и крутую, которая вела на вершину. Мы могли снизу видеть ворота в городской стене, но и только. – Да, вот был бы всплеск! Как вы думаете, вершина скалы врезалась бы в соседний остров?
Мое сердце неожиданно начало отчаянно колотиться, и это не имело никакого отношения к падающим в море скалам. Мортреда отделял от нас всего лишь крутой подъем, и на этот раз кто-то должен был умереть – или он, или мы.
ГЛАВА 27
Мне нравилась Ксетиана, хотя она была наследницей престола Ксолкаса, а я – агентом хранителей. Она была примерно одного возраста со мной и много, много более смелой. Ее отец давно уже отчаялся укротить дочь, и его приглашение мне остаться и взять Ксетиану под свое крыло было безнадежной попыткой добиться хоть каких-то перемен. Конечно, если бы он и в самом деле был озабочен столичным лоском, то я едва ли оказалась бы подходящей кандидатурой, но время мы проводили неплохо. Моей целью было не положить конец эскападам наследницы, а научить ее оценивать опасность, человека или ситуацию в целом – видеть различие между тем, кому она действительно нравится, и тем, кому нравится то, чем она может его одарить, будь то престиж или власть. Впрочем, наверное, мне удалось в какой-то мере пробудить в Ксетиане врожденную осмотрительность. Я оставалась на Ксолкасе четыре месяца, а Датрик, злой, как краб со связанными клешнями, все время требовал, чтобы я вернулась.
Тремя годами позже отец Ксетианы погиб, когда обрушилась скала. Надо отметить, что так умирали многие жители архипелага. Вопросы Дека о падающих островах были не такой уж глупостью: это была вечная угроза, нависшая над Ксолкасом. Рано или поздно должен был обрушиться, став жертвой безжалостного океанского прибоя, каждый из островов. Не проходило десятилетия, чтобы какой-нибудь из самых маленьких не рухнул, губя всех, кто на нем жил. Случалось, что в воду просто соскальзывала часть большого острова, и волны принимались подтачивать новый обрыв, а птицы – искать в нем трещины для гнездовий.
Только жители Ксолкаса и могли мириться с подобной вечной угрозой: они были флегматичны до невероятия, редко задумывались о будущем, довольствуясь теплом собственной семьи и скромным достатком, который давало им рыболовство, выпас нескольких овец, урожай крохотного поля или сбор гуано. Они были довольны жизнью и гнали от себя мысли о том, что следующей жертвой океана может стать их остров или отведенная им для сбора гуано скала.
Когда остров, или кусочек поверхности с крестьянским домом, или облепленный птичьими гнездами утес исчезали в волнах, о них никогда больше не говорили. Обрушившийся остров стирали с карт, жертв сдержанно оплакивали – по крайней мере официально, – и то, как они погибли, не обсуждалось. Однажды в раздражении я сказала Ксетиане, что ее соплеменники похожи на стаю камбалы, зарывшуюся в песок и так полагающуюся на свою маскировку, что рыбаки на отмели могут просто собирать рыбин одну за другой в корзину, и ни одна даже не подумает о том, чтобы уплыть.
Ксетиана тогда спокойно мне ответила:
– Но, Блейз, куда мы могли бы податься? Когда у тебя нет выхода, разве не лучше наслаждаться тем, что еще остается, а не метаться в панике?
Может быть, она была права.
Скарри определенно говорил правду: здешние чиновники норовили ободрать любого приезжего как липку. Я скоро обнаружила разницу между статусом эмиссара Совета хранителей и положением бесправной полукровки. За то, чтобы только сойти на берег, я должна была заплатить три сету, не говоря уже о том, что для меня действовало обычное ограничение: пребывание на архипелаге не больше трех дней. Следопыту
