Потянулись руки Максима Горева, Бомзе, Прохорова, Андрея Ермакова, Фиры Скопиной. Павел насторожился.
По смущенному виду членов Совета ста он заметил, что они пришли с плохими вестями.
Волнение охватило Павла широкими лихорадочными руками.
– Полет?… - рванулся Павел.
– Завтра ровно в 12 часов!
– Ну, так что же!… Да не тяните?! Говорите, что еще придумал Молибден!
– Мы, - сказал Максим Горев, - хотим познакомить тебя с некоторыми пожеланиями Совета ста. После долгих размышлений…
– …и настойчивых просьб Молибдена…
– …мы решили, - пропустил Максим мимо ушей реплику Павла, - просить тебя остаться.
– Вы не имеете права! - закричал Павел. - Моя работа одобрена всем коллективом.
– Не горячись! Выслушай сначала… Как я сказал, полет состоится завтра, ровно в 12 часов. Но…
– Но?
– Но прежде, чем ты оставишь Землю, ответь на несколько вопросов.
– Охотно!
– Ты уверен в том, что твоя работа завершится успехом?
– Через несколько дней С2 достигнет Луны. За это я могу отвечать. В это я верю твердо.
– Мы хотим верить тебе.
– Еще что?
– Веришь ли ты в то, что тебе удастся оторваться от Луны и вернуться на Землю?
Павел смутился.
– Я… надеюсь.
– Но…
– Честно говоря, я не могу ничего сказать по этому вопросу.
– Прекрасно! Теперь представь себе, что ты и твои спутники - Шторм и Кира - попадаете на Луну, но, увы, не можете вернуться на Землю.
– Мы погибнем ради человечества.
– И только-то?
– На смену нам придут другие люди.
– И тоже погибнут?…
– Это необязательно. Они могут достичь успеха.
– Тебе конечно хотелось бы именно этого?
– Да, хотел бы успеха.
– В таком случае, ради чего ты должен погибать?
– Я не собираюсь…
– Но допустим… Ты же сам сказал, что обратный полет с Луны на Землю - проблема скорее теоретического характера, чем практического.
– Что вы хотите?
– Мы хотим, чтобы ты остался на Земле. Первый полет совершат Шторм и Кира. Если же им не придется вернуться, ты должен быть здесь, среди нас, и оказать им помощь.
– Но если я, Кира и Шторм попадем в безвыходное положение, разве вы не окажете нам помощи? Построить второй звездоплан не представит ведь никакой хитрости. Чертежи остаются на Земле.
– Если звездоплан, сконструированный по первым чертежам, потерпит неудачу, так почему должен добиться успеха второй? Не чертежи ты должен оставить здесь, а свою творческую мысль, которая могла бы внести изменения в новые конструкции, которая добилась бы полного разрешения выдвинутого техникой вопроса. Ты хочешь погибнуть? Погибай! Мы не в праве насиловать твою волю. Но вспомни: ты вырос в коллективе, коллектив дал тебе все, что ты сейчас имеешь. Коллектив надеется, что ты, один из лучших среди нас, разрушишь наконец это проклятое пространство. И вот в тот момент, когда мы все стоим на пороге величайших открытий, какие только знало человечество, ты… ты…
– Можешь не выбирать слова.
– Выбирай из них те, которые самому тебе кажутся подходящими.
– Да. В тот момент, когда мы стоим на пороге Вселенной, я говорю коллективу: товарищи, путь открыт. Через месяц я вручу вам ключи от мироздания.
– Или погибну?
– Ну, и что же?
– Начнем снова. Ты и твои друзья - наши лучшие товарищи - погибнете. А коллектив?
– Начнет все снова.
– Значит новые десятилетия будут убиты на изыскательные работы, значит новые ошибки создадут новые катастрофы?…
Павел прикусил губу.
– Ты молчишь?
– Павел! - сказал Андрей, - ты нужен нам для того, чтобы мы могли довести начатое дело до конца.
– Я не знаю, - нерешительно сказал Павел, - не знаю, чего добивается Молибден… Но я отдаю ему справедливость, он заставляет меня действовать против самого себя.
– Подумай, Павел, - сказала Фира Скопина, - с твоей гибелью - допустим худшее - мы не только потеряем ценного сотрудника коллектива, но потеряем мы также десятилетия из нашего скупого времени.
– Но, почему меня не удерживали, когда мы летели с Феликсом?
– Именно эта катастрофа и заставляет нас удерживать тебя теперь. В то время мы верили в тебя больше. Но… ты сам мог убедиться, что кроме точности расчетов существуют непредвиденности, которые не входят в расчет.
Павел опустил голову. Все, что говорили ему, было логично, но, чувствуя за разумными доводами руку Молибдена, он начинал беситься.
– А если я откажусь?
– Тогда ты должен вернуться победителем.
– Верит ли он в это? - сказала Фира.
Павел молчал.
Он с тоскою взглянул на детище своей жизни, на сияющий металлом С2, который дремал по середине эллинга. Взор его скользнул по отполированной поверхности и остановился, споткнувшись на белой фигуре.
Это была Кира.
Опираясь на сияющий бок звездоплана, она стояла, прижав руки к груди. Лицо ее было бледно. Открытые глаза смотрели на Павла.
– Кира?
– Ты должен остаться, - сказала она, - они правы.
Павел повернулся в сторону членов Совета:
– Значит, вы правы, товарищи. Я остаюсь. Но передайте Молибдену: историю делает история, и отдельным лицам еще никогда не удавалось повернуть ее. Скажите ему - этому человеку, оставленному у нас старой эпохой - скажите ему: мы другие. Он плохо знает нас. То, что могло удержать человека когда-то, - сейчас уже не удержит. Он знает, о чем я говорю… Скажите ему, что он напрасно…
Не имея сил говорить, Павел закусил губу.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
