– А ты Ник, верно?
– Да, Ник Уайлдер.
– Мне нравится то, что ты говоришь. Я имею в виду твои комментарии на семинаре. Например, на прошлой неделе ты сказал, что телевидение превращает новости в развлечение.
Ник повернулся, пытаясь получше разглядеть девушку. Ему до сих пор было стыдно из-за того, что он не узнал ее сразу.
– Спасибо.
– А у тебя еще сигареты есть? – спросила она.
– Шутишь? – поднял брови Ник.
– После забега в двадцать шесть миль я заслуживаю небольшой награды, правда?
Они закурили, и тут Ник увидел, что на стадион вбежал Сэм. Даже отсюда было видно, что он раздражен. Брат осматривал ряды болельщиков, беспокоясь, что Ник не пришел на забег.
– Ну вот, – он указал на поле, – вон мой брат.
Девушка посмотрела в ту сторону.
– А он на тебя похож, да?
– Да, только красивее, – улыбнулся Ник.
– Я бы так не сказала.
– Это ты его еще вблизи не видела. – Подняв фотоаппарат, Ник использовал увеличение и сфотографировал лицо Сэма, покрытое потом. Потом передал цифровую камеру девушке.
– Да, ты был прав, – насмешливо хмыкнула она, взглянув на экран. – Намного красивее.
– Ну вот, все девушки в конце концов так говорят.
Ник снова взял фотоаппарат и сделал
– Ты хороший брат, – заметила девушка. – Мой братишка не решился бы выйти на такой холод, чтобы сфотографировать меня.
– Я многим обязан Сэму, – объяснил Ник. – Он у нас не просто красавчик, а еще и богач, и помогает мне с учебой в университете.
С сигаретой в зубах Ник пробрался сквозь толпу к беговой дорожке, чтобы сделать фотографию в тот момент, когда Сэм пересек финишную прямую.
– О боже, братишка! – возмутился Сэм, подходя к нему вместе с Вернером. – Эта дрянь тебя убьет. Тебе это известно?
Бросив сигарету, Ник положил фотоаппарат в сумку.
– Снимки сделал?
– А ты как думаешь?
Улыбнувшись, Сэм положил руку на плечо брата.
– Пойдем пива выпьем. Блейк угощает.
– Если играть с огнем, то и обжечься можно, так говорят, верно?
Вернер покачивался на кровати. Он был слишком пьян и уже не мог сидеть.
– Объясните, что вы имеете в виду, Блейк, – попросил Ник.
– Сэм знал, насколько опасен зарконий.
– Что значит опасен?
– Он нестабилен. Совершенно новое лекарство. На основе генетических разработок. Знаете, насколько микроскопические дозы нужны? Крошечные! Так просто и не отмеришь. Препарат работает на молекулярном уровне в мозге. Он воздействует на определенные рецепторы. Собственно говоря, усиливает выброс допамина. Экстази когда-нибудь принимал, дружище?
– Конечно.
Вернер поднял руки и хлопнул ими по коленям.
– И он был мой. Мой!
– Что вы хотите сказать?
– Это я, а не твой брат, создал зарконий! Это было мое исследование. Мое детище.
Вернер начал отвлекаться, и Ник попытался вернуть его к теме разговора.
– Я так и не знаю, почему вы перестали работать с Сэмом.
– Что? А-а, мы познакомились в университете. За год до того, как я поехал в Бостон в магистратуру. Он был слабеньким студентом, ты это знал? Не лучшая отговорка для ученого, но Сэм умел обращаться с деньгами, знаешь ли. А я не умел.
– И вы решили заняться бизнесом вместе?
Вернер покачал головой.
– Как я уже говорил, я изобрел зарконий. Я был тогда в Гарварде. Вот что я сделал! А Сэм предложил основать компанию «Матрикс Заркон». Нужно отдать должное, твой брат был сообразительным сукиным сыном, дружище, и убедил меня запатентовать зарконий на имя компании. Я тогда не понимал, что компания-то принадлежит Сэму. Он получил то, что хотел, и меня списали со счетов. А зарконий остался у него.
Шокированный услышанным, Ник все же не сомневался в правдивости слов Вернера.
И вы ничего не смогли сделать?
Он меня уволил, дружище, – улыбнулся Вернер. – Выкинул на обочину.
– А вы никак не могли защитить свои интересы? Я имею в виду, законным путем. Можно было подать на него в суд и оспорить авторские права.
– А смысл? Ты меня не слушаешь, дружище. Зарконий скорее опасен, чем хорош. Это как чистить зубы нитроглицерином. Насколько мне известно, шансы на то, чтобы провести испытания этого препарата, стремились к нулю. – Вернер опять уткнулся в локоть и закашлялся. – И в любом случае, были снимки.
– Снимки?
– Фотографии, дружище.
– Я не уверен, что понимаю вас, – растерялся Ник.
– Ты должен помнить. Это же ты их сделал. В тот день когда мы познакомились. Во время марафона.
– Я помню, – кивнул Ник. – Я сфотографировал вас с Сэмом, когда вы пересекали финишную прямую. Но я не понимаю…
Вернер махнул рукой в сторону диплома, прибитого к стене над бюро.
– В тот день, когда я бежал марафон в Сиэтле, я якобы находился в Бостоне и сдавал выпускной экзамен для магистратуры. В общем, это был мой друг… Сэму нужно было только принести эти фотографии в университет, и я бы лишился диплома.
Его слова ошарашили Ника.
– Значит, фотографии были доказательством того, что вы сжульничали на экзаменах?! – Он вспомнил, каким настойчивым был Сэм. – Вот почему он так хотел, чтобы я пришел туда.
– Так насколько хорошо, дружище, ты знал брата?
– Мне очень жаль.
– Это не твоя вина. Сэм обвел вокруг пальца нас обоих. – Вернер слабо улыбнулся. – Очевидно, мой гарвардский диплом стоил намного больше, чем моя доля в «Матрикс Заркон». Я никогда не думал, что Сэм прекратит финансирование. Да и как я мог даже представить такое?! Джейсон Гэмлин оказался крупной рыбой, попавшейся на нашу удочку.
– И Сэм выбросил вас из компании.
– Точно. Но, черт побери, у меня до сих пор есть диплом, так? А что касается твоего брата и делишек, которыми он занимался с Гэмлином… – Вернер засмеялся, глядя на Ника мутными глазами. – Они стригли на этом капусту. Капитал, вот как он это называл. Проверяли лекарство. С одной стороны – Управление по контролю за продуктами и лекарствами, с другой – венчурный[8] капитал Гэмлина. А ты знаешь, что это означает, дружище?
Ник молча смотрел на Вернера. Ему было жаль его, жаль себя, но больше всего ему было жаль
