Он стал водить лопатой перед машиной.
— Алло! — сказала Ребекка в телефон.
— Я тебя слышу, — ответила Мария. — Община не имеет никакого имущества, однако я проверила пасторов и членов их семей. Пасторские жены являются совладельцами торговой компании «Торговый дом «Виктори-Принт»».
— Ты их пробила по базе?
— Нет, но решения об оценочной стоимости являются общедоступными, так что ты можешь сама прокатиться до ближайшего отделения налоговой службы. Мне не хотелось снова обращаться к Юхану. Ему не очень понравилось, что пришлось запрашивать данные из трансакционной сети другой налоговой службы.
— Огромное спасибо! — воскликнула Ребекка. — Сейчас я должна помочь Сиввингу разгребать снег. Созвонимся.
— Будь осторожна, — сказала Мария и положила трубку.
Ночь медленно покинула Санну Страндгорд, ускользнула через толстое стекло окна и тяжелую стальную дверь, освобождая место беспощадному дню. Пройдет еще некоторое время, прежде чем снаружи станет светло. Слабый отсвет фонарей просочился в окно, повис под потолком. Санна лежала неподвижно на своем матрасе.
«Еще немножко», — попросила она, но сладкий сон уже улетучился.
Лицо во сне онемело. Выпростав руку из-под одеяла, она приложила ее к губам, постаралась представить себе, что это не рука, а мягкие волосы Сары. Вдохнула, вспоминая запах Ловы: от нее по- прежнему пахнет как от маленького ребенка, хотя она уже подросла. Тело расслабилось, погрузилось в воспоминания. Спальня в ее квартире, они все вчетвером в постели: Лова, обнимающая ее за шею, Сара, свернувшаяся калачиком у нее за спиной, и Чаппи, лежащая в ногах у Сары. Маленькие черные лапы подергиваются, словно собака во сне продолжает бежать. Все эти воспоминания — как татуировка на теле, они навсегда останутся на ее руках и губах. Что бы ни случилось, тело будет помнить.
«Ребекка, — подумала она. — Я не должна потерять их. Ребекка все устроит. Я не буду плакать. Слезы не помогут».
Час спустя дверь камеры осторожно приотворилась. В щель проник яркий свет, кто-то окликнул ее шепотом:
— Санна, вы уже проснулись?
Это была Анна-Мария Мелла — полицейский с длинной косой и большим животом.
Санна откликнулась, и лицо Анны-Марии появилось в дверном проеме.
— Я хотела спросить — вам нужен завтрак? Чай и бутерброд?
Санна согласилась, и Анна-Мария исчезла из виду, оставив дверь приоткрытой.
Из коридора до Санны донесся недовольный голос охранника:
— Черт подери, что ты делаешь, Мелла?
А затем голос Анны-Марии:
— Ой, да перестань. Что она сделает — выбежит сюда и проломит головой бронированную дверь?
«Она хорошая мать, — подумала Санна. — Всегда оставляет дверь приоткрытой, чтобы дети слышали, как она возится в кухне. И оставляет ночник включенным, если они боятся темноты».
Через некоторое время Анна-Мария вернулась, неся в одной руке два бутерброда с огурцом, а в другой — кружку с чаем. Под мышкой у нее была толстая папка, дверь она затворила за собой ногой. Кружка с оббитыми краями когда-то принадлежала «лучшей в мире бабушке».
— Ой, спасибо! — воскликнула Санна и села. — Я думала, в тюрьме держат на хлебе и воде.
— А это и есть хлеб и вода, — рассмеялась Анна-Мария. — Можно присесть?
Санна сделала приглашающий жест в сторону ножной части матраса, и Анна-Мария присела. Папку она положила на пол.
— Опустился, — сказала Санна, прихлебывая чай, и кивнула в сторону живота Анны-Марии. — Значит, уже скоро.
— Похоже, — улыбнулась Анна-Мария.
Некоторое время обе молчали. Санна ела бутерброды, откусывая маленькие кусочки. Огурец хрустел на зубах. Анна-Мария смотрела через окно на снегопад.
— Убийство вашего брата, как бы это лучше выразиться, имеет религиозный характер, — задумчиво проговорила Анна-Мария. — В каком-то смысле оно было ритуальным.
Санна перестала жевать. Кусок бутерброда встал во рту, как ком.
— Выколотые глаза, отрезанные руки, многочисленные ножевые раны, — продолжала Анна-Мария. — Место, где лежало тело, — прямо в проходе, ведущем к алтарю. И никаких признаков борьбы.
— Как жертвенный телец, — тихо проговорила Санна.
— Именно, — кивнула Анна-Мария. — И я подумала об одном месте из Библии — «око за око, зуб за зуб».
— Это из Книги Моисеевой. — Санна потянулась за Библией, которая лежала на полу рядом с матрасом.
Некоторое время она листала ее в поисках нужного места, потому прочла вслух:
— А если будет вред, то отдай душу за душу, глаз за глаз, зуб за зуб…
Она сделала паузу и прочла про себя, прежде чем продолжить:
— Руку за руку, ногу за ногу, обожжение за обожжение, рану за рану, ушиб за ушиб.
— У кого могли быть причины мстить ему?
Санна не ответила, лишь внешне бесцельно листала Библию.
— В Ветхом Завете часто выкалывают людям глаза, — сказала она. — Филистимляне выкололи глаза Самсону. Аммониты предложили мир осажденным в Ябе при условии, что они всем им выколют правый глаз.
Она замолчала, потому что дверь распахнулась и появился охранник с Ребеккой Мартинссон. Волосы Ребекки превратились в мокрые космы, тушь размазалась и лежала под глазами черными кругами. Нос напоминал текущий кран.
— Доброе утро! — сказала она и обиженно посмотрела на двух улыбающихся женщин, сидящих на матрасе. — Только не спрашивайте, что со мной произошло.
Охранник удалился, а Ребекка осталась стоять в дверях.
— У вас что — утренняя молитва? — спросила она.
— Мы говорили о выколотых глазах в Библии, — сказала Санна.
— Например, «око за око, зуб за зуб», — добавила Анна-Мария.
— Угу, — кивнула Ребекка. — А есть еще место в одном из Евангелий: «Если глаз твой искушает тебя…» и так далее, где это?
Санна перелистала Библию.
— Это написано в Евангелии от Марка. Вот, глава девятая, стих сорок третий и далее: «И если соблазняет тебя рука твоя, отсеки ее: лучше тебе увечному войти в жизнь, нежели с двумя руками идти в геенну, в огонь неугасимый, где червь их не умирает, и огонь не угасает. И если нога твоя соблазняет тебя, отсеки ее: лучше тебе войти в жизнь хромому, нежели с двумя ногами быть ввержену в геенну, в огонь неугасимый, где червь их не умирает, и огонь не угасает. И если глаз твой соблазняет тебя, вырви его: лучше тебе с одним глазом войти в Царствие Божие, нежели с двумя глазами быть ввержену в геенну огненную, где червь их не умирает, и огонь не угасает».
— Круто! — с чувством произнесла Анна-Мария.
— А почему вы об этом заговорили? — спросила Ребекка, стягивая с себя пальто.
Санна отложила Библию.
— Анна-Мария сказала, что убийство Виктора выглядит как ритуальное.
В тесной комнатушке повисла напряженная тишина. Ребекка сурово смотрела на Анну-Марию.
— Я не хочу, чтобы вы разговаривали с Санной об убийстве в мое отсутствие, — сказала она строго.
