смертоносная красота пламени настолько завораживает сову, что та теряет способность летать. Крылья несчастной бессильно застывают, она утрачивает летный инстинкт и камнем падает на землю. Иногда ослепление застает сову на земле, когда огонь начинает быстро подступать к ней со всех сторон. В таком случае птица просто не может взлететь, а крылья ее двумя безжизненными плетьми свисают вдоль тела…
Но почему никто не предупредил их о шуме?
— Скоро привыкнете — прокричал Элван, подлетая к Сорену с Мартином. — Это только поначалу пугает. А передать шум словами все равно невозможно! — выкрикнул он, пытаясь перекричать рев огня.
Внизу, над долиной раскинулся густой ковер пламени. Горячие потоки воздуха острыми пиками вонзались в вышину. Мартина с Сореном сначала приподняло на целых двадцать футов вверх, но стоило им миновать скалу, как откуда-то налетел жуткий холод и опрокинул совят на тридцать футов вниз. Сорен на своём оперении убедился, что лишь холод может соперничать с ужасным жаром, сквозь который они летели.
Тем временем Бубо развернулся назад и прокричал:
— Вижу хорошие залежи угольков. Всем будет работа!
«Ну вот, началось!» — подумал про себя Сорен. Теперь они станут настоящими угленосами. И тут мимо него метеором пронеслось что-то красное.
— Отличный захват, Руби, — прогудел Пут.
— Нет, она просто чудо! — восхищенно ахнул Элван.
Руби подлетела к угольным корзинам, которые Бубо заранее расставил на гребне. На дне этих маленьких корзинок, выкованных в островной кузнице, были установлены специальные жаровни, благодаря которым угли оставались горячими до самого конца путешествия.
— Очень хорошо, теперь Мартин! — скомандовал Элван. Маленький сыч тугой спиралью начал опускаться на землю. — Сорен, прикрывай его!
Сорен должен был парить над Мартином до тех пор, пока сыч не вернется обратно с полным клювом пепла, для которого у Элвана был припасен специальный горшочек. Помимо сбора золы Мартину было поручено разведать залежи более крупных углей и сообщить о них Сорену с Отулиссой.
Сорен висел в воздухе, зорко поглядывая на снижавшегося сыча. Он уже успел привыкнуть к шуму и даже научился различать в чудовищном реве пламени менее громкие звуки, вроде торопливого стука сычиного сердца, которое билось чаще по мере того, как Мартин приближался к земле.
Сорен всей душой, всем сердцем, всем желудком надеялся на то, что маленький мохноногий сыч вернется обратно целым и невредимым. Потом он увидел, как Мартин коснулся лапами земли.
— Займи свое место, Отулисса, — приказал Элван, когда Руби принесла еще один горящий уголек.
— Но все хорошие угли взлетают вверх. Мы с Сореном ничего не найдем.
— Закрой клюв. Или хочешь, чтобы я отослал тебя обратно на гребень? Углей всем хватит.
Сорен не обратил внимания на их перепалку. Все его внимание было приковано к Мартину, казавшемуся темным пятнышком на пылающей земле. Вот облачко дыма скрыло сыча из виду, и Сорен опустился чуть ниже.
Вот он! Да вот же он! Великий Глаукс, он поднимается!
— Возвращается, да не с пустым клювом! — ухнул Бубо, подлетая к Элвану.
Так оно и оказалось. Искры сыпались из маленького клюва сыча. Лицевой диск его был покрыт копотью, но глаза горели ярче самого яркого пламени.
— Получилось! У меня все получилось!
— Ну конечно, дружок, — Бубо подлетел к Мартину и взъерошил когтем перья на его голове.
— Скорее бы вернуться домой! — орал Мартин.
— Не торопись, — осадил его Элван. — Сначала доложи обстановку.
— Угли размером с погадку находятся чуть выше того места, где я приземлился.
— Отлично, — кивнул Элван и полетел посоветоваться с Бубо и Эзилрибом.
— Сорен, это просто нельзя передать словами… Нет, это невероятно! Стоило мне приземлиться, как от страха не осталось и следа. Я не могу тебе описать, что чувствуешь, когда сгребаешь клювом пепел. Это…
— Типичная интоксикация, — перебила Мартина Отулисса. — Я читала об этом. Нужно быть осторожнее, Мартин. Стрикс Эмеральда пишет, что некоторые угленосы так пьянели от углей, что переставали обращать внимание на прогноз погоды.
— Так вот, Сорен, это такое необыкновенное чувство, когда ты набираешь полный клюв пепла и взлетаешь вверх. Это… — Мартин замялся, пытаясь подобрать слова. — Это очень сильное чувство.
— Пора, Сорен. Пошел, — скомандовал Элван.
— А как же я? — взмолилась Отулисса.
— Закрой клюв, твоя очередь придет, — гаркнул Бубо. Сорен, кружась, полетел к земле. Мощный поток восходящего воздуха обрушился на него снизу, но Сорен успел набрать достаточную скорость, чтобы прорваться сквозь преграду. В следующий миг он очутился на земле.
Странный пейзаж открылся его взору. Обугленные скелеты деревьев воздевали в ночное небо ветви и осыпались грудами раскаленных углей.
Наставники учили их работать быстро, но не допускать излишней спешки. «Лучший темп — размеренный», — без устали повторял Бубо.
«И как это такой малыш, как Мартин, ухитрился выполнить свой урок, да еще с таким удовольствием? Великий Глаукс, вот будет позор, если я не найду углей и вернусь с пустым клювом!» — подумал Сорен.
Бубо с Элваном наперебой уверяли, что в этом нет ничего постыдного и что далеко не все совята могут найти подходящий уголь с первого раза, так что нет ничего ужасного, если вернуться без добычи. Но Сорен-то знал, это — позор!
И вдруг он услышал жуткий треск. Огонь превратил стоявшие перед ним стволы в один гигантский пылающий факел. Сорен запрокинул голову и увидел, как вспыхнули верхушки соседних деревьев. Верховой пожар! Худший кошмар, о котором говорила Руби. Но Руби боялась быть подхваченной восходящими потоками в воздухе, а Сорен находился на земле. Страшная сила потянула его вверх. Неужели его затянет, и он превратится в огромный крылатый уголь?
«Если повезет, Отулисса меня поймает. Но мне-то какая от этого польза? Я ведь уже умру!»
Это было последнее, о чем он успел подумать.
ГЛАВА XXI
«У меня в клюве — уголь! Уголь у меня в клюве!» — звенело в голове у Сорена. Расправив крылья, он без малейшего усилия кругами взлетал вверх. Он ни капельки не закоптился. Он не сгорел, не обжегся, и в клюве у него был зажат пылающий уголь.
Неведомый прежде восторг переполнял Сорена. Каждая косточка его тела, каждое перышко налились новой, незнакомой силой. Последний раз он испытывал такую радость в ту далекую ночь, когда впервые поднялся в небо. Но как уголь очутился у него в клюве? Сорен совершенно этого не помнил. Он полетел к гребню, где стояли корзинки. На полпути его догнал Мартин.
— Сорен, ты был просто великолепен! Я так перепугался за тебя, когда увидел верховой пожар, а уж когда тебя начало засасывать, тут уж я чуть было на землю не шлепнулся.
— Но как это произошло? — спросил Сорен, когда они с Мартином устроились на гребне и стали ждать возвращения остальных.
— Да ты что, ничего не помнишь?!
