Хуул продолжал учиться рыбной ловле у Бервика, ему даже начала нравиться рыба. Больше всего ему полюбились анчоусы. Но их было слишком легко поймать, да и плавали они очень близко к поверхности и не представляли охотничьего интереса.
Однажды Хуул заметил, что Бервик необычайно тих.
— Что-то не так, Бервик?
— Нет, все в порядке. Но я должен тебе кое-что сказать. Что-то, что тебе, возможно, будет очень сложно понять.
— Как ту вещь про мужчин и женщин?
Бервик заурчал:
— Нет, и мне кажется, что тот разговор ты усвоил очень быстро, парень.
— Наверное, — сказал Хуул, хотя у него все еще было много вопросов.
— Хуул, мне надо на какое-то время улететь.
— Куда? Зачем?
— Это часть моих обязательств как члена Братства Глаукса. Мы все это делаем рано или поздно, а порой и по нескольку раз. Мы совершаем «паломничество». Мы становимся «пилигримами».
— Это как быть мужчиной или женщиной?
— О Великий Глаукс в глауморе, нет. Пилигрим — это сова, отправляющаяся в путешествие. Братья Глаукса отправляются в паломничество, чтобы помогать другим.
— А кому нужна помощь?
— Я еще не знаю. Но я уверен, что должен найти кого-нибудь, не обязательно даже сову.
— Вот как, — Хуул растерялся. — Но ты ведь вернешься? Мы еще увидимся?
— О да. Я вернусь. И если ты все еще будешь здесь, мы увидимся.
— Я буду ужасно по тебе скучать, брат Бервик. С кем я теперь буду ловить рыбу?
— Можешь научить Тео.
— Это будет совсем не то.
— Все меняется, Хуул. В этом и заключается жизнь.
Глава X
Сердитый сычик
Тео взял когтями заостренную ветку и начертил на земле рядом с кузней нечто похожее на кривобокий круг.
— Вот здесь мы и находимся, — сказал он Хуулу. — Это остров в середине маленького моря, которое называется Горьким.
— А остров как называется? Если у моря есть название, почему его нет у острова?
— Не знаю. Интересный вопрос. Может, сам придумаешь ему название?
— Я?
Тео чуть не сказал: «Да, ведь ты принц и будешь королем, а это — право королей», но вовремя прикусил язык.
— Да, ты, — просто сказал он.
— Я постараюсь что-нибудь придумать, — Хуул склонился к земле. — Так, а куда впадает это море?
— В море Вечной Зимы, — ответил Тео.
Мальчик был от природы любопытен. Хороший ученик, он быстро усваивал географию и историю Ниртгара. Он уже знал о великих подвигах и победах короля Храта, убитого лордом Аррином; об отце Храта, короле Хратморе; о том, как его предки научились вырезать из льда вещи, о которых никто раньше и подумать не мог; о том, как они создавали не только мечи, но и мирные инструменты — ледяные арфы, первые книги, которые называются баги. Он знал все о древнем роде королей Хратианцев и вместе с тем не имел ни малейшего понятия о том, кто последний представитель этого рода, кто тот принц, которого готовят к роли короля.
По большей части Тео преподавал ему географию и прикладные науки — геологию, кузнечное дело и ориентирование по звездам. Хуул уже успел выучить все созвездия. Истории и всему прочему, что должен знать правитель, его учил Гранк, тщательно объясняя все тонкости рыцарского кодекса чести и верности.
— В каком возрасте сова может стать рыцарем? — спросил однажды Хуул у Гранка.
— Тут дело не только в возрасте. Сова должна проявить себя. Сделать что-то выдающееся.
— Сдается мне, — сказал Хуул с хитрой искоркой в глазах, — что ловля рыбы не считается. А то вот брат Бервик говорит, что я выдающийся рыболов.
Гранк рассмеялся:
— Нет, ловля рыбы не считается, юноша. Но хватит на сегодня учиться. Почему бы тебе не отправится в эту бухточку, которую ты так любишь, раз погода наконец стала получше?
— Финеас? Тебя зовут Финеас? — спросил Хуул. Крошечный воробьиный сычик, едва достававший Хуулу до груди, потряс головой, словно приходя в себя. Хуул впервые вернулся в бухту с тех пор, как улетел Бервик. На протяжении трех дней весенние штормы и смерчи буйствовали в этой части Горького моря. Когда Хуул снова после долгого перерыва устроился на ветке осины — излюбленном месте для выслеживания рыбы, — его взору предстало удивительное зрелище: несмотря на то что вся земля была усыпана обломками веток, дикие цветы все еще пестрели на земле и у самой воды. Хуул не мог понять, как эти маленькие хрупкие растения выдержали непогоду, хотя с нескольких деревьев сорвало все листья, а некоторые даже вырвало с корнями из земли. Размышляя над этим, он и заметил маленькую сову, которая сидела, прижавшись к стволу дерева, и явно пребывала в полубессознательном состоянии.
— Да, имя мне Финеас, — помолчав, ответил маленький сычик.
Он был весь растрепан и явно не хотел говорить. Хуул внимательно его рассмотрел. За свою короткую жизнь он видел всего несколько сов. Трех, если быть точным. Дядя Гранк был пятнистой совой, как и он сам; Тео — виргинский филин, Бервик — мохноногий сыч. Но такой маленькой совы он еще никогда не видел. Каждый глаз Финеаса обрамляли белые перья. Интересно, как называются эти штуки — пятна? Кружки? Крапинки?
— Как они называются эти… эти твои штуки? — моргнул Хуул и мотнул головой, показывая, что имеет в виду.
— Какие штуки? Мои крылья?
— Я про эти белые перья. Это пятна? Или кружки? Или что?
— Или что.
— Как?
— Или что, — повторил сычик.
Теперь уже Хуул потряс головой в растерянности:
— Я тебя не понимаю.
— Ты спросил, что это у меня за белые перья. Это не пятна и не кружки. Это нечто другое.
— То есть это не пятна, не кружки…
— Да, — устало перебил сычик. — Именно это я и хотел сказать.
Хуул снова моргнул, рассматривая «нечто другое»:
— Они похожи на… на…
— На что же? — раздраженно спросил Финеас.
— Они такие… лохматые.
— Тебя бы тоже растрепало, если бы тебя три дня мотал и крутил смерч. Он протащил меня за собой сквозь Ледяные проливы, я чуть не столкнулся с хагсмаром, а потом меня зашвырнуло сюда.
— А что такое хагсмар?
Крохотный сычик недоверчиво моргнул.
