Кэтрин Ласки
Война углей
Я посвящаю эту книгу всем читателям. Ночных стражей Га'Хуула, ставшим настоящими жителями моего воображаемого мира. Мне кажется, что воображение — это улица с двусторонним движением. Благодаря вашему энтузиазму совиный мир стал для меня гораздо более реальным. Дело в том, что первоначально я хотела написать всего шесть книг. Эта книга — пятнадцатая, и последняя. Последняя не потому, что ваш интерес уже иссяк, а потому, что это самое правильное время поставить точку в истории Сорена и его стаи.
Пролог
Свет низкой полной луны струился в ледяную пещеру и озарял ее изнутри, превращая в подобие тусклого фонаря над узким проливом, соединяющим Южные царства с Северными. Тени двух сов ярко чернели на фоне светящихся стен. Возможно, маленькому тупику только показалось, что оперение одной из этих сов имеет странный оттенок цвета летнего неба? С той самой ночи, когда тупик нашел перо цвета небес, он совершенно потерял голову. Небесный цвет мерещится ему повсюду, вот и вся причина.
«Мне нечего тут делать! Нечего тут делать! — монотонно стучало в голове у тупика. — Я самый младший в роду чрезвычайно тупых птиц, — безмолвно напомнил он самому себе, еще глубже забиваясь в свое укрытие. — Жаль, что я не могу съежиться и похудеть, как делают совы, когда пугаются!»
Тупик с большим трудом втиснул свое довольно упитанное тельце в узкую трещину в самом дальнем углу пещеры, куда лунный свет не мог добраться. И все-таки на душе у него было очень неспокойно.
Маленький Крепыш, которого, если бы тупики умели считать, следовало бы называть Крепышом Пятнадцатым, чувствовал, что в этой пещере происходит нечто опасное.
«Мне нечего тут делать! Не знаю, откуда я знаю, что тут опасно, но я это точно знаю. Я, конечно, тупой, но тоже кое-что понимаю!»
Здесь следует сказать, что, по сравнению с другими тупиками из Ледяных проливов, этот Крепыш был настоящим умницей. Все остальные тупики могут думать только об одном — о рыбалке. Они великолепно ныряют, с невероятной точностью и храбростью врезаясь в бурные волны, и неизменно возвращаются к своим птенцам с целой охапкой мойвы, аккуратно сложенной в их толстых ярко-оранжевых клювах. К сожалению, это единственное, что тупики умеют делать умело и аккуратно. Летают они совершенно безрассудно, чудом не врезаясь в скалы, гнездо содержат в грязи, а птенцов воспитывают и того хуже. Когда Крепыш нашел перышко цвета неба, его братья, сестры и даже родители стали в один голос уверять, что перо абсолютно белое. Они делали это не из упрямства, а просто потому, что знали всего три цвета — черный и белый, как их оперение, и оранжевый, как их клюв. Все остальные цвета не умещались в крохотных мозгах тупиков. Но маленький мозг Крепыша Пятнадцатого по какой-то странной причуде судьбы был вечно занят совершенно неожиданными мыслями. Возможно, эти мысли когда-нибудь доведут его до беды, однако Крепыш твердо знал, что странное перо было не черное и не оранжевое. И даже не белое. Он назвал его небесным, и все.
Совы нередко пролетали через Ледяные проливы, но Крепыш еще никогда не видел сову с оперением небесного цвета, поэтому, найдя перышко, только и думал о том, как бы хоть одним глазком посмотреть на птицу, которая его потеряла. И вот теперь сова небесного цвета сидела прямо перед ним, а он умирал от страха.
Крепыш знал об узком потайном проходе, ведущем в заднюю часть пещеры, расположенной на самой вершине ледяного утеса, поэтому стоило ему увидеть, как две незнакомые совы залетели внутрь, как он тут же облетел скалу кругом и забился в тесную щелку, чтобы хотя бы одним глазком взглянуть, что там происходит. Скорчившись в своем неудобном укрытии, тупик весь обратился в слух.
Его пугала не небесная сова, а другая. Крепыш пока не видел ее лица, но ему почему-то показалось, что это сипуха. Еще он предположил, что она была самкой, поскольку незнакомая сова была очень крупной, а самки всегда больше самцов. Это даже Крепыш Пятнадцатый знал. На его глазах большая сипуха повесила что-то металлическое на острый ледяной пик. Это были не боевые когти. Крепыш знал, как выглядят боевые когти, а эта металлическая штуковина была совсем не такая. Внезапно сова обернулась — и у Крепыша сердце оборвалось от страха. Лунный свет, лившийся в пещеру, упал на лицо сипухи. Но что это было за лицо! Огромное, сердитое, изрытое ямами и пересеченное шрамом — не лицо, а пейзаж, причем несказанно суровый. Перья на левой стороне этого лица были выщипаны клочками, обнажая участки голой, воспаленной до красноты кожи. Глаза совы грозно сверкали. Страшный шрам пересекал наискось огромное пространство ее лицевого диска.
— Теперь ты увидел меня, — проговорила сипуха, обращаясь к сове небесного цвета, и голос ее показался Копуше таким же искореженным и страшным, как и ее лицо. — Я тебя не напугала?
— Мадам, вы олицетворяете собой славу и доблесть. Ваше лицо не пугает, а вдохновляет.
— Заметь, что я не пытаюсь его скрывать. После битвы в шестом царстве я решила носить маску в память о моем погибшем супруге, Клудде. Ее выковали для меня из остатков той маски, которую он когда-то носил.
Она шагнула к сове с небесным оперением и запрокинула голову так далеко, что почти перевернула ее вверх клювом, и ее глаза, поймав отражение лунного света, сами превратились в две маленькие луны, сияющие над чудовищным пейзажем изрытого ямами и кратерами лица.
Теперь это существо не было похоже не только на сипуху, но даже на сову. У бедного Крепыша задрожали поджилки. В кишках предательски забурлило, а проглоченная незадолго до этого мойва вдруг поплыла из желудка вверх, прямо к горлу. Он крепко-крепко сжал клюв. Не хватало только стошнить и выдать себя!
— Я думаю, дорогой Стрига, что мы с вами сможем иметь дело.
— Полностью согласен с вами, мадам.
— Мадам-генеральша, — поправила его сипуха.
— О, простите, мадам-генеральша. Я тоже думаю, что мы сможем договориться. И я знаю, в чем заключается ваше дело. Вы хотите заполучить уголь.
— Да… да… безусловно, — медленно ответила сипуха, — но сейчас я попрошу вас рассказать мне о хагсмарах.
«О хагсмарах! — ахнул про себя Крепыш, холодея от непонятного страха. — Где-то я уже слышал это словечко, вот только где и от кого? Нет! — поспешно поправил себя тупик. — Я никогда его не слышал, но откуда-то знаю».
Он закрыл глаза, пытаясь вспомнить, и вдруг где-то в глубине своего существа почувствовал отдаленную тень, слабое и очень-очень древнее ощущение дикого ужаса. Самое удивительное, что этот ужас был родом именно отсюда, из Ледяных проливов, а может быть, даже из этой самой пещеры. Когда тупик снова открыл глаза, то увидел, что небесная сова съежилась всем телом.
— Почему это вы так скукожились? — грозно спросила сипуха, уже успевшая вернуть свою голову в
