– Она и папина дочь, и еще в ней гены твоих родителей и его родителей. Она унаследовала множество хромосом, которые отличают ее от тебя. Это не только твое творение. Она человеческая особь, в которую ты вложила все самое лучшее, что могла, но это легло па то, что в ней было заложено. Она так же инфантильна, как папа, неврастеничка, как бабушка, и белокурая – единственная из всех нас. Ты ничего больше здесь поделать не можешь.
– Она моя дочь, тебе этого не понять.
– Что же нам теперь делать с ней?
– Предоставить ей возможность взрослеть самостоятельно, мама. Это самое лучшее, что мы можем сделать. Не брать ее на свое иждивение, снова не опекать постоянно.
– Но она окажется совсем без средств к существованию. О Господи, моя Нану – в разводе! Разлученная со своими детьми!
– Ты, мама, тоже поступила бы мудро, если б развелась. А Нану выбирает, она по крайней мере решает сама. Может, она и инфантильна, но тем не менее она приняла это решение не необдуманно. Мы с ней проговорили много часов. Она хочет заняться психоанализом, научиться жить без твоего покровительства, не под крылышком у мужа.
– Она не способна на это!
– Особенно когда ты ей это твердишь. Ты выводишь меня из равновесия! Обвиняешь ее в инфантильности, а сама держишь под колпаком. Это ты нуждаешься в ней. И однако, достаточно было, чтобы между вами пролегло шесть тысяч километров, чтобы ты наконец влюбилась, а она увидела себя такой, какая она на самом деле.
– Ты всерьез думаешь, что уже подано заявление?
– Я убеждена в этом.
– И ты думаешь, что это хорошо – бросать своих детей?
– Не представляй дело так. Это глупо. Я думаю, что будет хорошо, если она попробует найти себя. И тогда, только тогда, она сможет наладить нормальные отношения со своими детьми. Она не бросает их. Она возвращается во Францию подготовить почву для того, чтобы затем спокойно жить с ними.
– Когда она прилетает? На верхнем этаже в нашем доме сдается комната. Ты думаешь, нужно…
– Мама, стоп! Не вмешивайся в это. Ты знаешь, она поддерживала связь с Мод, а та замужем за агентом по недвижимости в Лиможе. Он уже подыскивает ей маленькую квартирку там. Нану думает в первое время поработать в его агентстве на комиссионных началах.
– Так она уже там! И ничего мне не сказала! Это ужасно, ужасно. Мне, которая так привязана к ней! Всего шесть тысяч километров – и все насмарку!
ВЕРСИЯ ПЬЕРА
– Почему ты мне ничего не сказал?
– Я знал, что это разобьет тебе сердце. Я все надеялся, что она изменит свое решение раньше, чем ты узнаешь об этом.
– Ну а ты как относишься к этому?
– Как и ты, бедняжка моя. Я совершенно подавлен. И чувствую свою вину. Если бы я не ушел…
– Ты говорил с Кароль?
– Конечно, нет! Как будто с Кароль можно разговаривать! Она всегда все знает лучше и, естественно, винит нас.
– Перестань! Без нее я пребывала бы в неведении.
– В сущности, из наших трех дочерей она, наверное, больше всех походит па тебя. Ты тоже достаточно прямолинейна. Так что она тебе сказала?
– Предоставить Нану жить самостоятельно, не помогать ей.
– Глупость! Анн не сумеет выкарабкаться сама. Я ее знаю, мою малышку. Она не выдержит уже в
