Доктор Марш пожала плечами.
– Недели две, в лучшем случае три, – твердым, недрогнувшим голосом сказала она, глядя прямо в глаза Кроукеру, и он был в высшей степени благодарен ей за это.
– Доктор, прошу вас, скажите откровенно, насколько высока ваша квалификация?
– Самая высокая, какая только может быть, – спокойно ответила она не допускающим возражений тоном. – Я советовала вашей сестре получить консультацию у двух-трех других врачей. Она так и сделала. Оба врача независимо друг от друга подтвердили мой прогноз. Вы можете лично поговорить с ними и убедиться в том, что у Рейчел остался один шанс выжить – пересадка почки, и как можно скорее.
– Оперировать будете вы?
– Вне всяких сомнений, – кивнула она.
– Хорошо. Значит, мы достанем ей почку.
Дженни Марш тяжело вздохнула.
– Идеальным вариантом было бы существование брата или сестры, лучше всего близнеца, у которого можно было бы взять донорскую почку. Увы, у Рейчел совсем мало родственников, а почка ее матери оказалась несовместимой по физико-химическим показателям ее организма.
– Может, моя почка окажется более подходящей?
– Мы, конечно, проведем необходимые анализы, – кивнула Дженни Марш, – но, боюсь, шансов на положительный результат совсем мало, ведь почка вашей сестры оказалась несовместимой.
– Хорошо, если я не смогу дать ей свою почку, то скажите мне, какие иные пути получения донорской почки существуют в медицине?
– В нашей стране каждая почка, которую можно использовать для трансплантации, подлежит строгой регистрации. Сообщение о такой почке тут же появляется в информационной базе Национального компьютерного центра Объединенной сети трансплантатов, который находится в Ричмонде, в штате Вайоминг. Все без исключения органы, подходящие для трансплантации, в обязательном порядке регистрируются в ОСТ. К сожалению, реципиентов, нуждающихся в трансплантации, значительно больше, чем донорских органов. Люди не хотят, чтобы их тела или тела их родственников в случае внезапной гибели служили донорским целям, и это ужасно... В прошлом году в нашем округе погибло тридцать пять тысяч. Если бы их тела были использованы в донорских целях, то не только Рейчел, но страждущие во всей стране могли бы получить новую жизнь...
– Однако дело обстоит совсем скверно, – пробормотал Кроукер.
– Да, – кивнула доктор Марш. – И боюсь, решения этой проблемы нам не найти. В списке реципиентов, ожидающих донорской почки, тридцать шесть тысяч или около того. Рейчел молода, и это плюс, но она наркоманка, а это огромный минус. Значит, в лучшем случае мы можем надеяться на получение донорской почки не раньше, чем через два года.
Кроукер даже отшатнулся, словно получил пощечину.
– Господи, это совершенно невероятно!
– Боюсь, дело обстоит именно так, – сказала доктор Марш. – С одной стороны, нам повезло, что требуется именно почка, а не иной орган. Дело в том, что почка пока единственный крупный орган, который современная медицина научилась довольно долго сохранять живым вне тела. С помощью специальной машины ее охлаждают до тридцати двух градусов и накачивают бельтцеровским раствором, основой для которого, хотите верьте, хотите нет, служит картофельный крахмал. Это серьезное достижение современной медицины. Почку можно даже сохранить в теле человека, чей мозг уже безвозвратно погиб. Нужно просто закачать в брюшную полость охлажденный раствор, и почка в течение следующих семидесяти двух часов останется пригодной для трансплантации.
– Однако в нашем случае это поразительное достижение медицины бесполезно. – Кроукер изо всех сил старался не выдать переполнявшее его отчаяние.
– Если только вы не сможете достать почку для Рейчел иным, неизвестным мне путем...
Кроукер от неожиданности подался вперед всем телом.
– Доктор, скажите, как я могу достать почку для Рейчел?
Какое-то время она молча смотрела на него, и ему показалось, что в ее глазах мелькнула жалость. Наконец, она сказала:
– Пожертвовав сотню миллионов долларов на развитие нефрологии, вы могли бы рассчитывать на немедленное получение почки для Рейчел. Но ведь у вас нет таких денег, не так ли? Я вам уже говорила, каждая почка тщательно регистрируется, и, делая операцию по пересадке незарегистрированной почки, врач рискует потерять не только профессиональную карьеру и хорошую репутацию, но и свободу – ведь это уголовное преступление!
Биомеханическая рука Кроукера сжалась в мощный кулак.
– Но должен же быть какой-то выход! – воскликнул он.
Дженни Марш с молчаливым уважением посмотрела на протез.
– Если вы найдете донора, который согласится отдать Рейчел свою почку, и его группа крови и тип лимфоантигенов окажутся совместимы с характеристиками реципиента, я готова провести операцию. Боюсь, иного выхода у нас нет.
– Мэтти говорила вам, что я служил детективом? – спросил Кроукер.
– Да, говорила.
– Я найду донора для Рейчел. Каковы мои шансы?
– Должна сказать вам, по собственному опыту я знаю, что очень немногие люди могут дать согласие стать донором почки. Однако, если вам даже удастся найти такого человека, группа его крови и по меньшей мере три из шести показателей типа лимфоантигенов должны совпадать с характеристиками Рейчел.
Дрожь пробежала по телу Кроукера.
– Господи, тогда это все равно что выиграть в лотерею...
Доктор Марш покачала головой:
– Хорошо, что есть хоть какой-то, пусть даже микроскопически маленький шанс, мистер Кроукер.
Этот день был не самый лучший для Сони Виллалобос. Проснувшись поутру, она обнаружила, что во всем доме нет электричества. При свете утреннего солнца она тщательно убрала постель. Потом ей пришлось воспользоваться феном, который работал от батареек. Свой макияж она делала, уже сидя в машине.
На крыльце соседнего дома показалась миссис Лейес, и Соня не удержалась от того, чтобы пожаловаться ей на отсутствие электроэнергии. Эстрелла Лейес скрылась в доме и через секунду вернулась с кастрюлькой, завернутой в фольгу.
– Это для Нестора. – Она поцеловала Соню в щеку. Ее собственная дочь жила теперь очень далеко, и она постепенно стала относиться к Соне, как к дочери. – Ну как, ему лучше? – с надеждой в голосе спросила она.
– К сожалению, нет.
– Ты бы привезла его ко мне, – сказала миссис Лейес.
Улыбнувшись, Соня с искренней благодарностью пожала ей руку.
– Я бы так и сделала, да он уже так плох, что это просто невозможна...
– Ах бедняжка! – по-испански воскликнула миссис Лейес. – Тогда я сама наведаюсь к нему.
– Это было бы здорово, – сказала Соня. – Но я не знаю, стоит ли. Нестор умирает...
От дома до работы Соня обычно доезжала за двенадцать – пятнадцать минут. Трижды в неделю она по дороге заезжала к своему другу Нестору, который прежде был профессиональном танцовщиком. Теперь он медленно умирал от СПИДа. Ужасно было видеть, как болезнь пожирает его некогда красивое, гибкое тело. Соня часто привозила ему кушанья собственного приготовления или, когда была особенно занята, покупала ему еду в тайском ресторанчике. Нестору нравилась тайская кухня. Кастрюльки Эстреллы не вызывали у него особого энтузиазма, но Соня никогда не говорила миссис Лейес об этом.
В тот день, войдя в дом своего друга, она нашла Нестора в постели – он лежал, повернувшись лицом к стене. Простыни были испачканы и скомканы. Соне потребовалось не меньше сорока минут, чтобы привести в порядок самого Нестора и его постель. Он был в подавленном состоянии и не произнес ни слова, пока Соня хлопотала вокруг него, поэтому она стала читать наизусть стихи Редьярда Киплинга. Она знала, что ему нравятся стихи этого поэта прошлого века, в особенности мистические.
