Он потянулся к ней, взмолился:
- Лорин, я сделал то, что мог, я сказал тебе все, чтобы между нами ничего не стояло. Я...
- О, я понимаю! Ты просто совершил очередное убийство! - Она была в истерике. Не удивительно, что ты не мог смотреть на меня, когда сошел с самолета вместе с гробом Бобби! Это вполне объяснимо! Но если б в тебе было хоть немного совести, ты бы оставил меня в покое, ты бы не посмел потом ко мне приблизиться. А ты посмел! - Голос у нее сел. - Бога ради, скажи, почему?
- Потому что я полюбил тебя. И люблю тебя.
- Любовь! - Смех ее был страшен. - О какой любви ты говоришь? О той, которой занимался со мною, зная, что сделал с моим бедным Бобби?
- Лорин, он был моим другом. Я беспокоился о нем, - в голосе его появилось отчаяние. Он понял, что ситуация окончательно уходит из-под контроля. - Он полагался на меня, мы все полагались друг на друга. Что, ты думаешь, я почувствовал, когда увидел его тело?
- Я думаю, что ты не почувствовал ничего! Ты-то это понимаешь? Я думаю, ты вообще не способен ни на что, даже отдаленно напоминающее человеческие чувства. Война, там шла война, и вот почему ты там очутился! Давай не будем говорить о чувствах, о миссии. Там шла война, а война означает убийства. И вот что я скажу тебе, Трейси: ты наверняка любишь убивать, потому что именно этим ты там и занимался. Убивал, убивал, убивал!
Он снова потянулся к ней, но расстояние между ними стало непреодолимым.
- Ну дай мне шанс, позволь наконец все объяснить. Ты должна меня выслушать.
- Я ничего не должна убийце! Ублюдок! Увези меня отсюда!
Она повернулась и пошла к машине, а он медленно, словно во сне, упаковал остатки их пикника.
Он взял коробку с пирожными, которую она так и не успела открыть. Укладывая ее в корзину, он сам с удивлением обнаружил, что по картону расползлись мокрые пятна - следы его слез.
Из открытого окна такси веял жаркий ветер, и Макоумер снял смокинг. Белая хлопковая рубашка прилипла к спине.
- Жаль, что такси не снабжено кондиционером, да, Макоумер? - осведомился Монах. - А без пиджака полегче?
- Ветер очень горячий. Монах кивнул.
- Летом здесь тяжело. Но к этому быстро привыкаешь.
Такси выехало из французского квартала, теперь они оказались в северной части старого китайского города.
На улице Анрен такси остановилось, и Монах протянул водителю пригоршню монет. Макоумер подумал, что вряд ли Монах дал старику на чай.
Они вышли из машины. Перед ними, за белой стеной, темнели кроны деревьев.
- Сад Ю, - объявил Монах. - Пойдемте. Он провел Макоумера в сад. Там было совершенно пустынно.
- Я себя здесь чувствую так, будто совершаю какое-то преступление, сказал Макоумер.
- Чепуха, - Монах уверенно вел его вперед. - Здесь сейчас лучше всего, он скривился. А днем просто невыносимо. Столько народа! Совершенно невозможно насладиться красотой и покоем.
Они повернули, и перед ними вырос проход в стене, увенчанный драконом.
- Здесь около тридцати павильонов, - с оттенком гордости произнес Монах. Их строительство началось в тысяча пятьсот тридцать седьмом году, во времена династии Минь... - Он огляделся. - Так, где бы нам лучше укрыться? Слишком большой выбор, - глаза его вспыхнули. - А, вот там, - он показал рукой, - на мосту Девяти поворотов. Там замечательный чайный домик, правда, боюсь, сейчас он закрыт, - он хихикнул. - Но нам так и лучше, правда?
Они уселись на прохладном каменном парапете. Вокруг них шелестели, шептались деревья.
Монах раскрыл наконец свой пакет, достал оттуда бутылку 'Столичной', раскупорил ее.
- Ну что ж, - объявил он, - ради этого стоило потерпеть. Китаец вытащил из пакета и два бумажных стаканчика, налил почти до краев, протянул один Макоумеру.
- А не кажется ли вам, что мы несколько забегаем вперед? - ехидно осведомился Макоумер.
Монах взглянул на него.
- Мой дорогой Макоумер, вы проехали полмира, чтобы встретиться со мной. Вы хотите заключить сделку, и только я вам могу в этом помочь. Так неужто мы покинем Сад Ю, не испытав здесь ни малейшей радости? Думаю, это будет неправильно, - он поднял свой стаканчик. - Выпьем.
Макоумер понял, что выбора у него нет. Он сделал маленький глоточек, а Монах залпом опорожнил треть стаканчика.
- Перейдем к делу, - Монах в предвкушении потер руки. - Семь исламских фанатиков, как вы понимаете, стоят немалых денег.
- Это мне хорошо понятно.
- Их надо найти, вывезти и соответствующим образом настроить.
- И непременно говорить с ними на их языке, - добавил Макоумер. - Это очень важно. Они ни в коем случае не должны догадываться, что их действия поправляют какие-то иностранцы.
Монах торжественно кивнул.
- Это ясно. И вполне выполнимо... Тоже за определенную цену, - он поудобнее устроился на парапете. - Скажем так: семь миллионов, по одному за каждого.
- Нереально, - Макоумер покрутил стаканчик. - Я готов предложить два миллиона.
Монах взглянул на Макоумера так, будто тот нанес ему смертельную обиду. Издал какой-то странный звук, напоминающий рык.
- Шесть миллионов. Ниже я спуститься не могу.
- Три.
- Пять с половиной.
- Да это вдвое больше, чем они стоят! - заявил Макоумер.
Макоумер вновь наполнил свой стаканчик.
- Тогда нам лучше прекратить разговор.
- Но я не могу заплатить больше, чем четыре миллиона.
- Платите пять, и можете считать сделку заключенной, - Монах выпил водки.
Макоумер раздумывал. Пять миллионов - это больше, чем он предполагал заплатить. Но, с другой стороны, Монах на дальнейшие уступки не пойдет - он это чувствовал. И разве у него есть другой выход? Ему нужны эти люди... Время не терпит.
Он кивнул.
- Хорошо. Их надо доставить в два приема: сначала одного, затем еще шесть человек. Вы знаете сроки. Тринадцатое августа и двадцать третье декабря.
- Ну, сказано, значит сказано! - вскричал Монах, допил водку и немедленно налил себе еще. - Что ж, я рад, что все решено. Честно говоря, терпеть не могу этап переговоров - я люблю само действие. Мне нравится сводить концы с концами: вот это дело!
- Единственное стоящее дело - это война, - ответил Макоумер. - Особенно остро это чувствуешь в вашей стране, - он немного боялся обидеть Монаха, но считал, что выпитое за день дает ему право высказаться, наконец, откровенно. У меня здесь все время мурашки по коже бегают. Здесь повсюду бродят призраки прошлого.
Монах кивнул.
- Да, это верно. Слишком многие погибли, исчезли целые семьи, исчезли без следа.
- Значит, вы это тоже понимаете.
Монах глянул на него с удивлением:
- Понимаю что? Макоумер засмеялся:
- Я хотел сказать, что, слава Богу, вы правильный человек. Потому что я несколько волновался на ваш счет. На лице Монаха появилось странное выражение:
- Да? А что вас беспокоило?
- Я думал: а вдруг вы - коммунист.
- У торговца не может быть политических пристрастий, - Монах слегка покачал головой. - Я просто не могу себе это позволить.
