Цзян

ее, хотя сама она и не знала об этом. Такая уж у Даниэлы была методика, что ее агенты часто даже не подозревали о существовании друг друга. В свое время она имела полное право сказать Лантину, что в ее шпионскую сеть встроены элементы контроля друг за другом.

Неон Чоу обычно опускала свои закодированные донесения в указанный ей почтовый ящик, предварительно набрав заученный ею наизусть местный номер и назвав пароль.

Несколько месяцев назад она подслушала разговор между Цунем Три Клятвы и Блисс, в котором было упомянуто слово «фу». Неон Чоу знала, что это такое, но не могла понять, какое значение фуможет иметь в современном мире. Примерно через неделю после того случая она однажды заметила, что Цунь Три Клятвы потихоньку садится в лорку.

Сдерживая свой восторг, она продолжала наблюдения и обнаружила такую закономерность: дважды в неделю, если ночь была безлунная, он куда-то ходил на своей лорке. Понимая, что рискует жизнью, она все-таки однажды решилась проследить за ним во время одной из этих таинственных ночных вылазок.

Она увидела передатчик и услышала каждое слово, сказанное Цунем Три Клятвы на мандаринском диалекте. Неон Чоу знала диалекты и поэкзотичнее мандаринского: в частности, за это ее и ценили как агента.

Фу. Цунь Три Клятвы несколько раз упомянул это слово. И он говорил о власти, которою фунаделяет своего обладателя. Он говорил о силе, которая окружила Гонконг, словно кольцом, той силе, которую символизирует фу.

Поздно ночью она набрала известный ей номер и произнесла в трубку лишь одно слово: Митра.На следующее утро она опустила свое донесение в почтовый ящик.

Мир Неон Чоу был безликим и бесконтактным. Иногда ее посещала крамольная мысль: а имеют ли какие-либо последствия ее донесения? Иногда, находясь в особо скверном расположении духа, она даже подумывала: а читает ли их вообще кто-нибудь? У нее не было никакой возможности даже узнать, насколько важным является то, что ей удалось обнаружить.

Такова была одна из особенностей того мира, в котором она существовала.

* * *

Очень трудная это работа: ничего не делать, а лишь наблюдать. Восемь часов назад был вечер, и он вместе с Блисс засел в засаду у входа на фабрику, на которой делают игрушечных самураев. Когда Верзила Сун и его охранники сели в машину и уехали, пришлось последовать за ними. На арендованной машине не так легко было угнаться за лимузином, но машина Суна довольно скоро остановилась на полпути между Абердином и Центральным районом. Джейк знал, что здесь, на Пинэп-роуд, находится вилла главаря 14К. В вечернем небе описывали круги черные коршуны.

Верзила Сун вошел внутрь, и больше они не видели, чтобы кто-нибудь входил или выходил из этой виллы, расположенной высоко на горе. Все это было странно. Какой дракон триады усидит в такую ночь на своей вилле, в стороне от ночной жизни Гонконга? Когда он задал этот вопрос Блисс, она сказала:

— Что-то здесь не так.

— Собрание главарей триад?

Блисс покачала головой.

— Они перерезали бы друг другу глотки.

— Если Ничирен не привел какой-нибудь убедительный аргумент в пользу мира.

— А чего это они будут к нему прислушиваться? Он же японец.

Джейк вспомнил, что в досье на Ничирена, которое он видел на вилле у Микио Комото, говорилось, что Ничирен вместе с матерью приехал в Японию, когда ему не было и года. Откуда же он приехал? Естественно было предположить, что из Китая.

— А что если Ничирен китаец? Блисс вытаращила глаза.

— Что?

— Я думаю, что раз его пускают на собрания триад, значит он китаец. Логично?

— Его мать была японкой. Это я знаю точно.

— Я тоже слыхал что-то в этом роде, — задумчиво промолвил Джейк. — Но уверена ли ты, что это была его родная мать? Что если он, как и ты, приемыш? Кроме того, кто может поручиться, что его отец не был китайцем?

— В таком случае, он и не японец, и не китаец. Это еще хуже, в глазах руководителей триад.

— Необязательно. Он является членом йуань-хуаня,а это говорит о том, что его действия направляют китайские коммунисты, а не русские. Он двойной агент, vвесьма ловкий. Кроме того, я не думаю, что мой отец мог открыть главарям триад, кто является истинным драконом йуань-хуаня.Даже Верзила Сун считает, что это Цунь Три Клятвы. И я имею основания думать, что и другие драконы того же мнения. Участие Ничирена ничего, в сущности, не меняет, но добавляет интернациональный оттенок. Как ты думаешь, понравилось бы им, если бы они узнали, что один из высокопоставленных советских агентов втайне сотрудничает с ними?

— Еще бы! Это заставило бы их сплотиться, забыв про свои междоусобные дрязги, — признала Блисс.

— Вот именно. — Джейк задумался. — А кто еще состоит в йуань-хуане?

— Не знаю.

Джейк испытующе посмотрел ей в глаза.

— Точно?

— Да.

— Ну ладно.

Над их головами ярко выделялось на фоне темного неба серебристое от лунного света облако. Добавить бы ему пару глаз, и получился бы свернутый дракон.

— Джейк, — сказала она, — каждый день, что мы вместе, я все больше и больше чувствую, что есть тысячи вещей, о которых мы не успели сказать друг другу. Время летит так стремительно. Взгляну я порой на тебя — и вижу человека со связанными за спиной руками. Ты понимаешь, что я хочу сказать?

Он ничего не ответил, уставившись неподвижным взглядом в ночь. Но Блисс почувствовала, что задела что-то, глубоко спрятанное в его душе. Как бы заставить его выплюнуть яд, который отравляет его столько лет? Что это за темная тайна, которой он не может поделиться ни с кем на свете?

В нем идет процесс саморазрушения, все быстрее и быстрее. Мысль эта пришла к Блисс с такой неожиданностью, что она вздрогнула. Надо как-то остановить этот распад. Она вспомнила хокку, которую часто повторял Фо Саан, когда она не могла высказать то, что у нее на душе.

Со дна колодца

вернуло эхо

крик перепелки.

Интересно, знает ли ее Джейк, -подумала Блисс. Чтобы выяснить это, она продекламировала эту хоккувслух.

Джейк устроился поудобнее в каменной нише, откуда они вели наблюдение.

— Я помню эти строчки, — тихо сказал он. — Но прошло очень много времени с тех пор, как я в последний раз их вспоминал.

Блисс почувствовала, как что-то смягчилось в его душе, с такой отчетливостью, словно это была ее собственная душа. Но она ничего, разумеется, не сказала.

А Джейк, дождавшись, когда эта размягчившаяся субстанция снова немного отвердеет, приняв контуры его сердца, заговорил:

— Как ты уже знаешь, я два раза был женат. Первый раз женился совсем молодым. В те годы, как и в последующие, на первом месте у меня стояла работа. Куорри. А Тин была еще моложе, чем я. Она могла понять что угодно, но только не то, почему я все время где-то пропадаю... Молодым нельзя жениться. Когда еще не закончены поиски человеком самого себя, нельзя брать на себя ответственность за другую жизнь. Или жизни.

Здесь Джейк остановился, провел языком по пересохшим губам. Ощущение было такое, словно его рот набит ватой. Он заставил себя дышать ровно и глубоко.

— Я тогда был очень глуп, Блисс. Я все хотел сразу — жену, детей, Куорри — не понимая, что это