было бы пустой тратой времени. Вместо этого он сконцентрировался на том, чтобы изгнать из организма сковавшее его онемение.
Тайванец прижал Блисс к земле. Ее ноги раскинулись, будто она совокупляется с нападающим. Они оба так отчаянно извивались, что борьба и в самом деле напоминала половой акт. В темноте ночи, с луной и облаками в качестве свидетелей, впечатление были истинно сюрреалистическое.
Джейк увидел, что она провела прием
Мгновенно перехватывая инициативу, Тайванец обрушил на ее грудь и живот град ударов костяшками пальцев.
Теперь главное, чтобы его беспокойство за Блисс не отвлекало его от того, что он должен был делать. А дело его заключалось не в том, чтобы прохлаждаться на мокрой траве, а наблюдать за Тайванцем, стараясь понять его стиль: в чем его сила и в чем его слабость, каков его дух.
Утраченное ощущение конечностей медленно возвращалось. Джейк сконцентрировался на дыхании, стараясь сделать его глубоким и медленным. Чтобы помочь организму, снабжая его кислородом.
Тайванец, по-видимому, стремился поскорее разделаться с Блисс. Она оказалась более крепкой, чем он мог предположить. Понимая, что Джейк серьезно выведен из строя, она теперь прилагала все свои силы, чтобы отвлечь нападающего на себя и дать Джейку возможность оправиться.
Чем отчаяннее Тайванец пытался покончить с Блисс, тем более он свирепел. Эта злость, вероятно, и спасла ее. Злость — плохой союзник в рукопашной схватке. Сильные эмоции ослабляют реакцию, которая должна быть мгновенной. Чем больше силы он вкладывал в свои удары, тем хаотичнее становились они и тем легче их было отбить. Он этого в своем теперешнем состоянии не чувствовал, и его неспособность закончить бой одним победным ударом только усиливала его злость.
Прижатая к земле Блисс извивалась от боли под его ударами, хотя ей и удавалось парировать наиболее опасные из них. Однажды ей даже показалось, что она теряет сознание. Пропало чувство времени, а это плохой признак. Казалось, ее уносит куда-то река боли, а сознание кричит, приказывая остановиться. Нервы словно горели огнем, но инстинкты не сдавались: слабеющими руками она механически продолжала отражать удары своего могучего противника.
Джейк перевернулся на живот. Теперь он был всего в метре от них, но казалось, что это целая миля. Он приподнялся, с хрипом всасывая в себя сырой ночной воздух. Он задыхался, как бегун, заканчивающий дистанцию. Невольно вспомнились слова Камисаки, которые она ему сказала при их знакомстве.
Распрямившись, он бросился на Тайванца, обрушивая на нижнюю часть спины, где почки, страшный удар сцепленными руками. Этот
Она увидела снизу, как лицо противника исказилось в гримасе боли, растянувшей его синие губы так, что даже десны обнажились. Он не издал никакого звука, лишь резко выдохнул воздух и сполз с нее. От внезапно прекратившегося напряжения у нее перед глазами заплясали красные точки.
Не обращая внимания на боль, Тайванец бросился на Джейка. Он даже не стал разыскивать в траве свои нунчаки. Перед глазами его стояло лицо брата, раздувшееся, с остановившимися глазами, мутными от хлорированной воды.
Джейк вышел на
Но победу было рано праздновать: нога упавшего стремительно распрямилась, ударив Джейка в лодыжку. Джейк упал, и Тайванец, вскочив, нанес ему еще один удар ногой — на этот раз по лицу.
Кровь хлынула из носа у Джейка, а Тайванец добавил ему — в кость плеча.
Джейк обмяк, и Тайванец, раздвинув в торжествующей улыбке губы, бросился на него рыбкой. Прямо навстречу атеми, который сломал ему три ребра. Улыбка застыла на его лице, глаза вытаращились от удивления, когда Джейк восстал, словно из мертвых, нанося победный
Прошла ночь, прошел день и вновь наступили сумерки, когда Верзила Сун вышел из виллы. Преследование началось.
Все это время Джейк и Блисс провели в объятиях друг друга. Джейка мучила его собственная боль. Но он с удивлением обнаружил, что боль Блисс его волнует больше.
Дюйм за дюймом он исследовал ее тело, пытаясь определить, не сломано ли чего. На удивление, все было в целости, но большая часть поверхности замечательной золотистой кожи Блисс была обезображена синяками, час от часу становившимся все темнее и все болезненнее. Полопавшиеся кровяные сосуды извилистыми линиями исчертили живот и грудь.
Она сидела, привалившись к нему спиной, пока он проводил свое обследование. Ее густые, сверкающие волосы щекотали ему шею и подбородок. Даже когда его пальцы впивались между ребер, проверяя, целы ли они, Блисс не издавала ни звука, хотя Джейк знал, какая это мучительная процедура. Она только дышала глубже, и это давало ему понять, что она все еще не потеряла сознания.
Когда он закончил, она произнесла его имя, как будто для того, чтобы убедиться, что он рядом. Джейк поцеловал ее в лоб, в кончик носа, в нежные губки. Он был вне себя от счастья, что она не очень пострадала.
Так они и сидели, обнявшись, в течение всего этого пасмурного дня, вставая время от времени, чтобы размять ноги и помочиться в кустики. Пища, что была у них с собой, давно кончилась, и они довольствовались тем, что пили тошнотворно теплую воду из канистры, что стояла рядом, удивляясь, что Верзила Сун ни разу за весь день не высунул носа из своей виллы.
Сумерки принесли конец этому мучительному ожиданию.
...Бордовый «Мерседес-500» шел довольно резво по горным дорогам центральной части Острова. Джейк едва поспевал за ним на четырехцилиндровом «Ниссане» и был благодарен за то, что на пути было не слишком много прямых участков, на которых мощный «Мерседес» мог бы оторваться.
Время от времени он видел силуэт Верзилы Суна на переднем сидении «Мерседеса». В салоне горел свет, будто дракон что-то читал, предоставив водителю маневрировать на крутых поворотах.
Джейк ехал с потушенными фарами. Опасно, конечно, но еще опаснее было бы привлечь внимание Верзилы Суна и пустить все насмарку.
Сумерки спустились над бескрайними просторами Южно-Китайского моря, плещущегося где-то далеко внизу. Только кое-где на его сизом бархате сверкали сапфировые и рубиновые огни кораблей.
«Мерседес» лихо мчался по горной дороге, как будто его владелец опаздывал на свидание. Шофер у Верзилы Суна был отличный, и слава Богу: на дороге проводились ремонтные работы, и то здесь, то там она была перегорожена полосатыми заборчиками с укрепленными на них висячими красными фонарями и знаками, приказывающим воспользоваться объездной пыльной дорогой, проложенной сквозь кустарник, растущий вдоль обочины.
Они взбирались по северному склону Вайолет-хилла, когда «Мерседес» внезапно свернул с главной дороги. Джейк сбавил скорость, но все равно чуть-чуть не проскочил развилку.
Дорога, на которую он свернул, оказалась асфальтированной только на ближайшие сто метров. Дальше асфальт кончался и начинался проселок, правда, вполне сносный: видно, по нему часто ездили на машинах. Джейк тащился с черепашьей скоростью: с обоих сторон чернел лес. Впечатление было такое, что он затерялся в ночи.
Остановив «Ниссан», он высунул голову в окно и прислушался. Кроме звука мотора его машины он не услышал ничего. Потихоньку двинулся дальше и, увидев просвет между деревьями, съехал с дороги и вырубил движок.
Дальше пошли пешком. Почти сразу же деревья расступились, и они оказались около виллы под черепичной крышей, приткнувшейся к скале, нависающей над бухтой.
Джейк взял Блисс за руку и они, обойдя виллу, пробрались к месту, где, наполовину скрытые зарослями пеонов и хризантем, они могли рассмотреть дом. Справа на высоте второго этажа его охватывала широкая веранда на толстых деревянных брусьях. Бордовый «Мерседес» стоял на посыпанной гравием площадочке у
