головы, с которой стекала кровь, там появилась золотая голова прекраснейшей женщины с миндалевидными глазами из нефрита цвета морской волны.
Когда он проснулся, солнце уже миновало зенит. Он поднялся не сразу. Он еще долго лежал, наблюдая за яркими солнечными бликами, перебегавшими по полу, и прислушиваясь к звучавшему неподалеку пению, хриплым крикам, топоту бегущих ног, поскрипыванию снаряжаемых кораблей, грохоту металла и всплеску сбрасываемых якорей.
На мгновение он воспарил над стирающейся из памяти бездной подсознательного, откуда поднимался...
Ронин тут же сел. Деревянные двери с жалюзи, через которые в комнату проникает соленый ветер. Он сообразил, что находится в конторе Ллоуэна, хотя и не мог вспомнить, почему Кири привела его сюда, а не в Тенчо. В комнате не было никого. Он встал и, обнаженный до пояса, вышел на воздух.
На террасе тоже было пусто, но обрывки воспоминаний прошедшей ночи, проносящиеся в голове, ощущались почти физически, словно они трепыхались на ветру.
Он посмотрел на безмятежное море, испещренное лодками и кораблями. День был ясный, погожий. Высоко в небе зависли тонкие перистые облака. Ронин прищурился на солнце. Внизу, на причалах Шаангсея, кипела работа: шла погрузка и разгрузка судов, закупщики покрикивали на подрядчиков, а те, в свою очередь, орали на распевающих кубару, снующих по причалу с тюками и бочками, наполненными богатствами города, продовольствием и тканями.
Он перевел взгляд от белых, наполненных ветром парусов в желтых водах неподалеку от берега на сияющую даль горизонта, и тут на него, словно пряная от соли и фосфора волна, нахлынули воспоминания о событиях прошлой ночи.
Кей-Иро Де. Кей-Иро Де.
Ронин тряхнул головой. Возможно, это было всего лишь видение после принятого им снадобья. Как назвала его Кири? Слезы Ламии. Всего лишь игра воспаленного воображения, наплывающего и отступающего, как прилив. Солнечные лучи приплясывали на водной ряби, рассыпаясь золотыми искрами. Ускользающие смутные воспоминания о чем-то, что происходило, казалось, совсем в другой жизни, мелькали на окраинах его сознания. Но что именно? Силуэт под водой. Темный, огромный и зыбкий...
Из комнаты донесся звук. Ронин вернулся в прохладную комнату и увидел Мацу, невозмутимую и гибкую Мацу в бледно-зеленом шелковом халате с коричневатой каймой, расшитом листьями того же оттенка. В руках она держала синий поднос, на котором стояли глиняный кувшин, покрытый серой и красной глазурью, и несколько чашечек такой же расцветки.
– Я пришла, чтобы отвести тебя в Совет, – сказала она, опустившись на колени и поставив поднос рядом с собой. – Присядь, пожалуйста. Я принесла завтрак.
Она смотрела на него темными немигающими глазами, и на мгновение что-то сжалось у него в животе. Он провел ладонью по лицу, подошел к ней и опустился на колени по другую сторону от низкой преграды в виде подноса. Он омыл лицо и руки водой из большой миски, которую Мацу подала ему. Она промокнула его лицо чистой белой тканью. Он откинулся назад.
– Мацу, а где...
– Сегодня у нее много дел, а уже скоро вечер.
– А та женщина, которую я оставил в Тенчо? Что с ней?
Она не ответила, полностью сосредоточившись на чайной церемонии: она поворачивала чашки, помешивала и разливала чай отточенными движениями, придававшими действу особый смысл. Ронин тихо сидел, наблюдая за ее искусными руками.
Как только чашка была наполнена, Мацу приподняла ее, предлагая Ронину, а когда он принял чай, она сказала:
– Она пришла в себя. Ее зовут Моэру, она написала мне свое имя.
Ронин отхлебнул из чашки: то, как Мацу подала чай, делало этот напиток еще вкуснее.
– Жар не прошел?
– Думаю, да. Пот уже не льется с нее ручьями, и она начала есть.
– Это хорошо.
Мацу опустила темные ресницы. Теперь Ронин не видел ее глаз.
– Она хотела снять повязку.
– Какую повязку?
– На бедре. Она уже грязная.
Ронин поставил чашку на поднос.
– Нет-нет. Аптекарь велел не снимать. Под тканью мазь.
– Но она сказала, что там у нее уже не болит.
– Значит, мазь действует.
Они замолчали. Ронин потягивал чай. Мацу наблюдала за ним, сложив на коленях маленькие белые ручки. Листья на халате слегка трепетали от ее дыхания. С причалов доносились запахи пота, специй и свежей рыбы. Крики и хриплый смех. Овальное лицо Мацу безмятежно, как водная гладь. Пряди волос, развевающиеся на ветру. Стройная матовая шея идеальной формы.
– Как поживает муж твоей подруги? – спросил Ронин.
Мацу вздохнула, шевельнула головой, и волна черных волос закрыла ей один глаз, опустившись на щеку.
– Грустная история. Его зарезали в драке в таверне. Вчера вечером.
